Владимир Шаров - Старая девочка

Юра попал в Верину жизнь вместе с очередной обновой и так и остался с ней, обновой, навсегда связан. Вере тогда из маминого плюшевого полупальто сшили жакетку с обшитой мехом круглой пелериной, и к ней очень подошла папина соболья шапка, тоже круглая, с бархатным верхом. На катке при встрече Юра сказал, что в новом костюме Вера похожа на Ленского, она сочла это за тонкий комплимент, но и без Ленского кататься на Чистых прудах в жакетке было очень удобно. С катка они пошли в «Колизей» смотреть новую картину, а пока она не началась, устроились в буфете и поминутно, неизвестно чему смеясь, веселые, довольные, пили лимонад.

В зале Юра, естественно, сел рядом с ней. На этот раз шла «Пиковая дама», и Германна играл Иван Мозжухин. Вера обожала кино, боготворила Мозжухина, она была захвачена тем, что происходит на экране, и всё равно как-то боком несколько раз заметила, что Юра пристально на нее смотрит. Потом она о нем забыла и вдруг неожиданно почувствовала, что Юрина рука накрыла ее левую руку, ту, что она держала на коленях. Дальше он еще немного выждал, наверное, боялся, но Вера не двигалась, и Колпин, решив, что всё в порядке, начал легко, одними пальцами, поглаживать ее руку. Забыв про Мозжухина, Вера сидела ни жива ни мертва и лихорадочно соображала, как, не уронив достоинства, избавиться от этого ухаживания. Всё, что делал Колпин, казалось ей неслыханной дерзостью.

К счастью, Юрина рука скоро уползла восвояси, и Вера постепенно пришла в себя. После сеанса он тогда проводил ее до калитки, явно хотел к ним зайти, но она сделала вид, что не понимает, и, торопливо простившись, проскользнула во двор. Потом чуть не полгода, встречаясь с Юрой у друзей, старательно избегала оставаться с ним наедине, отказывалась от свиданий, когда он звонил по телефону, вообще по возможности обходила его стороной, всё боялась.

А дальше Колпин на целый год исчез с ее глаз, и только Надя, когда она неизвестно почему вдруг о нем вспомнила, сказала Вере, что у Юры роман с Каргиной — меццо-сопрано из Большого театра. Эта Каргина старше его на десять лет, у нее муж — известный архитектор, двое детей, так что роман протекает тяжело, она, Надя, уверена, что Каргина в итоге никогда не променяет свою семью на мальчишку. Веру этот Надин рассказ поразил, и она целую неделю думала о том, как это у Каргиной с Юрой началось; наверное, тоже пошли вместе в кино или в театр, и там он своей рукой накрыл ее руку.

И снова она забыла о Колпине, а потом — это было в субботу, когда сестра уехала на дачу и Вера ночевала в городе одна, — в дверь раздался поздний звонок. Стоял конец июля, ночь была душная, собиралась гроза, и Вера никак не могла уснуть, лежала поверх одеяла, ждала, когда пойдет дождь. Услышав звонок, она почему-то сразу догадалась, что это Юра, и, накинув на голое тело пальто (халата у нее не было), пошла открывать. Она не ошиблась. Юра сказал, что ему надо поговорить с ее отцом. Что это предлог, она поняла, еще когда он говорил, и, ответив, что отец на даче, повела гостя на террасу. Всё равно ей не спалось. Тут было прохладнее, чем в комнатах, и, хотя дождь так и не собрался, они проболтали о том о сем до глубокой ночи.

Наконец Юра поднялся, Вера пошла его проводить и, пока шла, всё никак не могла решить, радоваться ей или огорчаться, что и сегодня между ними ничего не было. Уже в дверях, когда она потянулась, чтобы зажечь свет, он неожиданно обхватил ее за талию и, не обращая внимания на пальто, стал целовать в плечи, шею, грудь, руки. От всего этого ей было необыкновенно хорошо, но большего она не хотела и, хохоча, одной рукой отбивалась, другой же крепко, боясь, как бы оно не распахнулось, держала пальто.

Колпин, как и рассчитывал Ерошкин, не занял у него много времени, а на следующий день ему предстояло начать допросы Алексея Горбылева. Ничего хорошего от этих допросов он не ждал. Дело в том, что Горбылев возглавлял сейчас Харьковское областное управление НКВД и был по рангу на три ступеньки выше Ерошкина. Конечно, Ерошкину за десять лет работы в органах случалось допрашивать людей и в больших чинах, чем Горбылев, но всё это были враги народа, чины их были бывшие, а Горбылев сразу же после допроса должен был вернуться в Харьков на прежнюю должность. Ерошкин уже несколько раз говорил Смирнову, что, если он, Ерошкин, будет допрашивать Горбылева, это будет нарушением субординации, и просил передать его кому-нибудь другому, но Смирнов сначала уклонялся, а потом заявил, что дело настолько важное, что весь этот политес никого волновать не должен. К счастью, хотя Ерошкину так и не удалось взять с Горбылевым верный тон, тот вел себя спокойно, корректно и никаких особых проблем у них не возникло.