Роберт Уильямс - Корень всех зол

Комнату осветила молния. Я продолжал:

— Ты отстегиваешь ремни и плаваешь в невесомости. Переворачиваешься, как в замедленной съемке, загребаешь руками и ногами, словно вокруг вода.

Потом я начал описывать планеты, мимо которых он пролетал, Землю, превратившуюся в тусклую голубую точку вдали. Глядя на Джейка, я видел себя восемь лет назад, в кровати — космическом корабле, уносившем меня далеко-далеко от всего, от чего я так отчаянно пытался сбежать. Гроза понемногу уходила, и хватка пальцев Джейка ослабла, а лицо разгладилось. Гром уже не обрушивался раскатами, а только ворчал в отдалении. Я начал делать паузы в описаниях, Джейк не реагировал, и скоро я убедился, что он крепко спит, вытянувшись на спине. Я выпустил его руки и уложил их по бокам. Я, тоже утомившись, кое-как устроился у него в ногах, думая просто полежать рядом с закрытыми глазами — вдруг гроза возобновится, — но усталость одолела, и я сам не заметил, как уснул.

Проснувшись, я нервно взглянул на часы. Была уже половина шестого, гроза давно кончилась, и светило солнце. Приподнявшись, я уселся на кровати рядом с Джейком и осторожно потрепал его волосы. Он заворочался и простонал что-то спросонок. «Джейк, — позвал я, и он, приоткрыв глаза, сощурился на меня. — Джейк, уже утро, светло, мне надо идти». Он кивнул и сунул палец в рот. «Теперь ты не забоишься один?» — спросил я. Он кивнул еще раз, глаза у него закрылись, и он снова погрузился в сон. Я нагнулся и легонько поцеловал его в лоб, ощутив тепло сонного тела. Еще раз посмотрев на неподвижную фигурку, я подумал: а если бы я не пришел — что бы он делал, оставшись с грозой один на один? Мне не хотелось уходить, но я все же потащился по ступенькам в холл, на выход, думая по дороге, куда бы податься до того, как можно будет вернуться домой. Я толкнул дверь в кухню — и увидел перед собой ее, мать Джейка; она спала, сидя у стола, уткнувшись лбом в скрещенные запястья. Воздух в комнате был кислым и спертым. Я замер на месте, пытаясь обуздать охватившую меня панику. Прежде чем я успел решиться на что-то, женщина подняла голову, на мгновение уставившись на меня мутным взглядом, и вновь уронила ее на руки. Я боялся сделать хоть шаг, не зная, чего ждать дальше. Не могу сказать, сколько я так простоял, ловя малейшее движение. Больше она не пошевелилась. Попятившись, я выскользнул обратно в холл, как можно осторожнее открыл переднюю дверь и так же тихо прикрыл ее за собой. Потом я рванул по Фокс-стрит со всей возможной скоростью, прочь от дома Джейка, от него самого, от его матери.

Домой я пойти пока не мог — не было даже шести. Возвращение в такую рань вызвало бы подозрения — сейчас, после всего случившегося, только маминых расспросов мне не хватало. Забежав в «дом с привидениями», я закрыл дверь и привалился к ней спиной. Сердце колотилось, ноги были как ватные. Я никак не мог отдышаться и прийти в себя. Оказавшись здесь в такое время, один, я чувствовал себя странно. В грязном, обветшалом коридоре старого и заброшенного дома, где давно никто не жил, каким-то образом ощущалась уютная, особая предутренняя безмятежность. Я тихонько поднялся в нашу комнату и свернулся под пластиковым столиком, призывая к себе сон, но тот никак не шел.

Усталость взяла свое после обеда. Я сказал маме, что пойду наверх почитаю, и провалился у себя в комнате в тяжелое забытье. Проснулся я через пару часов — разбитым и с самыми мрачными мыслями. Видела меня мать Джейка или нет? То есть она, конечно, смотрела прямо на меня, однако соображала ли она хоть что-то? Я слышал, как ребята в школе хвастались, что ничего не помнят из вчерашнего, так напились, но не знал, насколько их словам можно верить. Вот если бы самому хоть раз в жизни попробовать, что это такое и правда ли память отшибает начисто…

Продавец в магазине даже не взглянул на меня, кладя в пакет выпивку. Я и не ждал, что он спросит документы, из-за роста все обычно считают меня старше, но тут, по-моему, и какому-нибудь карапузу отпустили бы спиртное. Я отнес пакет в «дом с привидениями», уселся на стул и открыл первую банку пива. Всего я их купил восемь и еще бутылку джина — если не хватит, можно сходить за добавкой. Банку я прикончил быстро и ничего не почувствовал, поэтому решил попробовать джин. Однако это было все равно что пить горящий бензин, и пропихнуть его в себя получалось, только смешивая с пивом. Вот теперь меня, наконец, накрыло, однако я не стал останавливаться на достигнутом — мамаша Джейка, когда я ее видел, была в полном отрубе, так что мне еще догонять и догонять. Много времени, правда, не потребовалось. Я помню, что пошел в карьер, помню, как кричал на луну: «Эй, ты, серебряная морда!» — и мне казалось, что это ужасно весело. Где рассек руку и как разбил коленку, не помню. Помню, что пытался проскользнуть в свою комнату, меня поймала мама, начала орать, а я все не мог прекратить смеяться, и она влепила мне затрещину. Как меня рвало из окна спальни, опять не помню, но это точно было, потому что на следующее утро мне пришлось все оттирать, от одного вида и запаха меня снова стошнило, и теперь я убирал уже свежую рвоту вместе со старой. А главное, я так и не приблизился к ответу — могла вспомнить обо мне мать Джейка или нет. Единственное, что я выяснил, — на следующее утро после попойки чувствуешь себя так, будто тебя отравили, и хочется лечь и умереть.