Дидье Ковеларт - Чужая шкура

— Ты, конечно, знаешь Гийома Пейроля. Как это — нет? Надеюсь, ты его хотя бы читал!

Ну вот, извольте, западня. Периодически Эли таскает ко мне разных живописных персонажей — подающих надежды писателей, которые уже успели накатать сорок тетрадей мемуаров. Как потом выясняется, кто-то из них однажды посидел с его женой в выходные, а кто-то уступил место на автостоянке.

— Я так восхищаюсь вами! — говорит молодой человек.

Начало скверное. Садимся, Эли заказывает мне шампанского. Его нос уже потерял больничную белизну и снова стал привычно багровым с фиолетовым оттенком.

— Так ты опять запил.

— Не совсем.

Он хитро щурит глаз, закатывает рукава блейзера и наклоняется ко мне с хитринкой в глазах, видно опасаясь, как бы кто нас не подслушал:

— Я решил чередовать.

— В смысле?

— Пить через день.

Он замолкает и следит за официанткой, которая ставит передо мной запотевший бокал, знаком просит ее налить ему еще виски и, как только она уходит, продолжает рассказ:

— Ты же слышал про метод анонимных алкоголиков — надо каждое утро говорить себе: «Сегодня я не пью, а завтра посмотрим». Ну так я его немного усовершенствовал. Завтра я бросаю, послезавтра пью и так далее.

— Думаешь, это полезно для здоровья?

— Прежде всего, это чудесно для души. Что до здоровья, чихал я на него. Будь здоров.

Мы чокаемся.

— Стало быть, не читал. Гийом Пейроль, роман «Скобянщик». Его издал «Галлимар».

«Заинтересованное лицо», ерзая, как на раскаленных угольях, улыбается и неопределенным жестом дает понять, что все это ерунда, можно поговорить о чем-нибудь другом.

— Да слышал наверняка! Это про скобянщика из Экс-ле-Бен, рассказ ведется от лица жандарма, который расследовал его смерть и по ходу дела так с ним сроднился, что женился на его жене, усыновил его сына и даже любовницей не пренебрег.

Я издаю невнятное, ни к чему не обязывающее мычание. Эли подмигивает счастливому автору.

— Ну, что я говорил? — торжествует он. И снова мне: — Он посылал экземпляр вашей пресс-службе, но книг у тебя небось полсотни наберется, и эта оказалась в самом низу, что, не так? Я потому и велел ему прихватить еще один экземплярчик.

Даже не дожидаясь десерта, юноша протягивает мне свое творение, которое прятал под столом. Я киваю в знак благодарности и передаю роман гардеробщице, чтобы сунула в карман моего плаща.

— Гийома даже по кабельному показывали, — напирает Эли, словно это гарантия качества. — Он там вспоминал о военной службе, а служил-то именно в Савойской жандармерии, совсем как его герой. Он так здорово рассказывал про армию, что я его книжицу купил, черкнул ему записку через издательство и пристроил сценаристом в один сериальчик на «ТФ-1». Теперь вот строчит синопсис. Его плохо раскрутили, но он и правда талант, сам увидишь. И представь себе, не пьет.

Он поднимает бокал за грядущую славу юноши, который суеверно скрещивает пальцы. Мне странно и не слишком приятно видеть Эли в былом амплуа искателя талантов — это как флешбек или, скорее, римейк, где какой-то парень выступает в моей роли двадцатилетней давности. Изменились только детали: в ту пору Эли подбил меня сделать для канала «Антенн-2» экранизацию пьес Аристофана, и ее бы точно сняли, если б она у меня у меня получилась. Тогда телеканалы еще не стремились копировать друг друга ради рейтинга в «прайм-тайм».

— Мне очень понравилась ваша статья о Поле Боулзе, — обращается ко мне бывший жандарм в надежде перевести разговор на другую тему.

Я отвечаю с холодком, что лучше бы он прочел самого Боулза.

— Как раз читаю. После вашей рецензии, сразу купил все его книги в карманном издании.

— Ну вот, — радуется Эли, — вы не могли не поладить. Давайте-ка закажем еще выпить.

Пока мы не покончили с закусками, это было сущей пыткой. Я и так чувствовал себя неуютно в шкуре Ланберга, а тут еще свалился на голову этот восторженный савойский гость, и все твердит, до чего же мне повезло жить среди его литературных кумиров. Вкусы у парня — хоть плачь. Точно по списку бестселлеров из журнала «Пуан», причем в том же порядке. Видно, подготовился к встрече. А вообще, он славный малый, искренний, порывистый, хорошо воспитанный, и вилку держать умеет, и усердно машет зажигалкой «Бик», когда соседка достает сигарету. Я вообразил его на моем месте, в лифте телеканала «ТФ-1», когда ему завернут синопсис, потому что накануне уже запустили другой «сериальчик», а Эли, пылая священным гневом за своего питомца, рванет с воплем «Монжуа Сен-Дени!» [29] Старинный боевой клич французских воинов, выражавший преданность королю. и с тростью-шпагой наголо в отдел художественных фильмов на одиннадцатом этаже, дабы отмстить за поруганную честь рабов-сценаристов.