Юз Алешковский - Предпоследняя жизнь. Записки везунчика

Некоторые «турики» прилюдно вдарились в содомическую половуху — хватало для этого в Москве всякой пьяни, рвани, ширяльщиков и просто больших любителей суровой дружбы мужской, чтоб все было у них и в Москве, как в Древней Греции или в Сан-Франциско; знакомые дворовые урки даже предложили мне заделаться при пидарах эдаким котом, «солидно трекающим на разных фенях», справедливым и заботливым; но мне это было западло; не желал я встревать в отношения урок с ментами, крышевавших и приотельных гомсов, и валютных блядей, и крутых фарцовщиков; ведь менты только и рыскали всяческого повсюду навара и, подобно львам, рыкающим на гиен, старались отгонять урок, разгулявшихся по буфетам отечества, от всех весьма доходных дел.

Для начальной раскрутки мне требовались бабки; взять их можно было у Михал Адамыча, или у блатного моего дядюшки, или у тех же знакомых урок, которым мы, пацаны, когда-то шестерили, бегали за пивом, водярой и жвачкой; но старшего моего друга неловко было беспокоить; родной дядюшка мог встрять в мои дела, а другие урки назначили бы зверский процент да еще включили бы счетчик.

Надо сказать, урки, по-крупному резавшиеся с теневиками в «очко», «буру» и в «коротенькую» (для преферанса слабовато у них было с головками), любили меня за веселый нрав и похабные анекдотики, особенно за доставание новых «знаковых» книг в «Лавке писателя» на Кузнецком.

Доставал я их с помощью кирюхи Коти, обожаемого сынули видного одного дубоватого, но знаменитого литературного генерала, позже опишу которого; литгенерал, довольный, что Котя почитывает книжки, а не наркоманит и не водит домой блядей, звякал директору книжной лавки; мы с Котей заявлялись туда и каждый раз вывозили на чиновничьей тачке несколько ящиков всяких изданий; чего там только не было: полные собрания сочинений, дорогие художественные альбомы, прозаики-деревенщики, красочные детские раскладушки, Аксеновы-Евтушенки-Вознесенки-Рождественки, переводные шедевры мировой литературы, старые поэты Китая и Японии, дефицитные детективчики Сименона с Агатой, ходовой товар Пикуля, Юлиана Семенова, отличные молодые прозаики, не говоря о совсем уж непотребной отечественной вшивоте, типа Кочетов, Кожевников, Аркадий Васильев; затем мы все это бодали некоторым быдловым теневикам и быковатым уркам, а скромный навар делили поровну.

В иные свои дела я Котю никогда не посвящал, но не из-за боязни, что заложит или растрепется — Котя был не таков, — а просто потому, что чем меньше знакомых загружено информашкой о моих делишках, тем спокойней и мне, и им.

Пущай, благодарили нас тогдашние толстосумы, торчат себе ваши книги на полках, блистая золочеными корешками, так как книги — это козырная масть: их никогда не конфискуют… закон в нашей стране есть, блядь, закон, типа маму его и папу видали мы на халабале, но шерстить закон не положено никаким ебаным трибуналам… ни один прокурор не может ни бзднуть против него, ни пернуть… он строго запрещает описывать телики-видики, книги, газеты с журналами, то есть все чтиво, всю культуру, что хаваем, кроме антисоветчины и порнухи, — вот что такое конкретная сила закона…

Короче, думал я, раз ты волк, то ни у кого не кляньчи в долг; не жадничай — иначе обеими задними лапами угодишь в капкан; оба эти положения стали законом моей жизни.

Пять штук рублей тайком я самовольно взял в долг у предков; легко открыл двумя отмычками крепкий импортный висяк на кованом трофейном сундучке, доставшемся от деда; в нем предки мои, всегда сомневаясь в финансовом благородстве власти беспредельщиков и безответственных вымогателей, притырили штук десять накопленной «капусты» для будущей покупки садового участочка со скромным домишком.

Затем я как следует изучил излюбленные туристами места; ездил на такси за ихними обалденно красивыми громадными автобусами; а зачастую, когда подзаделал — снова забегу вперед — первые приличные бабки, тем же рейсом улетал следом за иностранами в Киев, в Сочи, в Крым.

Вот так я и начал несуетливо раскручиваться; заводил разноязычные знакомства, сначала очаровывал забугровых «пиджаков» лингвистическими способностями, потом уж предлагал выгодный для них обмен валюты на наши «деревянные», искусственно вздутые партией и правительством.

К примеру, пасу напротив «Националя» стайку иностранов; к сожалению, отметаю из-за незнания языка быстро богатеющих, явно упакованных японцев, но клянусь себе — вскоре им заняться, правда, начав с китайского.