Криста Вольф - Размышления о Кристе Т.

Все это было не так, как можно рассказать. А если и можно рассказать так, как это было, тебя все равно при этом не было или история произошла давным-давно и потому твоя бесцеремонность не стоит тебе труда. Ну хотя бы необходимость отделить и выстроить по порядку, дабы сделать рассказуемым то, что на деле было перемешано до нерасторжимости… Сколько я могу судить, у нее, Кристы Т., именно так все и было, она никогда не могла расчленить то, чему не должно быть вместе: человека и дело, которому он служит, ночные, безграничные мечты и ограниченные поступки при свете дня, расчленить мысли и чувства. Ей говорили, что она крайне наивна и что это еще мягко сказано. Это говорила ей фрау Мрозов, директриса той школы, где мы проходили практику. Они стояли в учительской у окна, и Костя тоже был здесь, но он держался на заднем плане.

Вообще речь шла о веснушчатом Гюнтере, дурацкая с ним приключилась история, во всяком случае, именно так назвал ее Костя в своем письме десять лет спустя. Директриса же при каждом удобном случае взбрыкивала, как цирковая лошадь при звуках трубы, и с этим ничего нельзя было поделать. Необходимо еще знать то, что, разумеется, знала Криста Т.: Костя и Гюнтер были старыми друзьями еще со школы, еще с детства где-то под Хемницем.

Но с этого боку мы не подойдем к нашей истории. Ибо это была настоящая маленькая история, как я теперь погляжу, с введением, главной частью, кульминацией, резким поворотом и быстрой развязкой, с коварством и любовью, вот только мы, как ее непосредственные участники, о том не догадывались. И поскольку теперь ее можно рассказать, она, надо думать, осталась далеко позади…

Короче говоря: любовь привела Гюнтера к падению. Когда мы увидели Костю с белокурой Ингой, мы, конечно же, подумали, что между ней и Гюнтером не может быть ничего серьезного, чем немедля себя успокоили, так как любовь, по нашему глубокому убеждению, шла вразрез с самой природой Гюнтера. Не знаю, как обстоит дело с любовью вообще — Гюнтер до сего дня так и не женился, — но белокурая Инга, судя по всему, отнюдь не шла вразрез с его природой. Тут явился Костя и на ходу подхватил и увлек ее, да к тому же третьей в пару, которая уже — как ни странно — существовала. Все совершилось по классическим образцам, один бог знает, какие цитаты кружились при этом в голове у Кости. Только Гюнтер воспринял все более чем серьезно, хотя по нему нельзя было ничего заметить, разве что он стал еще несгибаемей и принципиальнее. При этом он, надо полагать, совершенно вышел из себя, что Костя опровергал самым решительным образом в лицо Кристе Т., у окна, в учительской, при фрау Мрозов. Он совсем потерял голову, говорила Криста Т., и, я думаю, тебе известно почему. На это Костя не ответил, а фрау Мрозов, которая благоговейно внимала каждому слову и каждому поступку Кости, изрекла свою историческую фразу: вы крайне наивны, и это еще мягко сказано.

Оказывается, она усмотрела в истории Гюнтера все атрибуты «дела» и не понимала, почему бы ей, хорошенько перемешав все атрибуты, не предложить их руководству группы в качестве уже готового блюда, к которому ничего больше не требуется, кроме ложки. Так и случилось. Гюнтера освободили от его обязанностей. На собрании он признал, что допустил серьезные ошибки, что критикуют его по заслугам, просто он не сразу это осознал. Он попытается отыскать подспудные причины своей несостоятельности в себе самом. В тот вечер Криста Т. впервые думала о Гюнтере, до сих пор она думала только о Косте, только о нем.

Между прочим, мы все при этом присутствовали, и Костя, и белокурая Инга, и Криста Т., ибо Гюнтер давал свой пробный урок перед большой аудиторией. Мы порой завидуем древним — ах, мол, какие у них были богатые возможности, речи на форуме: «А Брут, бесспорно, честный человек», и главное — дуэли, без этого тогда не обходились, и еще — «В лицо перчатку ей он бросил и сказал: „Не требую награды“». Нам тоже представлялись великие возможности, мы либо использовали их, либо упускали, но пребывали в твердом убеждении, будто мы их недостойны. Вот и Гюнтер считал себя недостойным, и это понятно: чего стоит какой-то пробный урок против речи Марка Антония на форуме? Чего стоит Костя против Брута, а 11-й класс школы имени Песталоцци и однокурсники Гюнтера против собрания римских граждан? Свой урок Гюнтер выстроил по методическим разработкам, которые дала ему фрау Мрозов. Казалось, будто и ученикам эти разработки давным-давно известны, во всяком случае, они покорно и даже охотно приняли эту игру в вопросы и ответы, что, в свою очередь, безошибочно подводило урок к намеченной цели. Цель же выглядела следующим образом: на материале шиллеровского «Коварства и любви» докажите преобладание общественных мотивов над личными в поведении Фердинанда.