Джон Грин - Виноваты звезды

— Стало быть, вам нравится моя книга, — сказал он Огастусу после второго глотка.

— Да, — ответила я за Огастуса. — Мы, то есть Огастус, назвал встречу с вами своим Заветным Желанием, и мы смогли приехать, чтобы вы нам рассказали о дальнейшей судьбе героев «Царского недуга».

Ван Хутен ничего не сказал и отпил длинный глоток скотча.

Через минуту Огастус добавил:

— Ваша книга окончательно сблизила нас с Хейзел.

— Но вы же не близки, — заметил он, не глядя на меня.

— Это произведение почти окончательно сблизило нас, — сказала я.

Тогда он повернулся ко мне.

— Вы специально оделись, как она?

— Как Анна? — уточнила я.

Он молча смотрел на меня.

— Ну как бы да, — ответила я.

Он снова сделал длинный глоток и поморщился.

— Нет у меня проблемы со спиртным, — неожиданно громко объявил он. — Я отношусь к алкоголю, как Черчилль: могу отпускать шутки, править Англией, делать все, что душе угодно, но вот не пить не могу. — Он покосился на Лидевью и кивнул на свой бокал. Она взяла его и пошла к бару. — Только идея воды, Лидевью! — напомнил он.

— Да поняла я, — сказала она почти с американ ским акцентом.

Когда она принесла второй бокал, спина ван Хутена снова напряглась из уважения. Он сбросил шлепанцы. Ступни у него были на редкость уродливые. У меня на глазах Питер ван Хутен разрушал весь свой образ гениального автора, но у него были ответы.

— Кгхм, — откашлялась я. — Прежде всего разрешите вас поблагодарить за вчерашний ужин и…

— Мы оплатили им ужин? — спросил ван Хутен у Лидевью.

— Да, в «Оранжи».

— А, ну да. Благодарите не меня, а Лидевью: она наделена редкостным талантом тратить мои деньги.

— Мы очень рады, что вам понравилось, — сказала мне Лидевью.

— В любом случае спасибо, — произнес Огастус с едва уловимой ноткой раздражения в голосе.

— Ну, вот он я, — раздался голос ван Хутена через минуту. — Какие у вас вопросы?

— Э-э… — протянул Огастус.

— А по письму казался таким умным, — заметил ван Хутен Лидевью, имея в виду Огастуса. — Видимо, рак уже завоевал в его мозгу обширный плацдарм.

— Питер! — прикрикнула Лидевью.

Я тоже была шокирована, но одновременно меня странным образом успокаивало, что настолько неприятный человек не выказывает нам уважения.

— У нас действительно есть несколько вопросов, — произнесла я. — Я писала о них в моем и-мейле, не знаю, помните ли вы…

— Не помню.

— У него проблемы с памятью, — извиняющимся тоном сказала Лидевью.

— Ах, я был бы только рад, если б моя память ухудшилась, — огрызнулся ван Хутен.

— Итак, наши вопросы, — напомнила я.

— «Наши»! Надо же, королева какая, — сказал Питер, ни к кому в особенности не обращаясь, и снова отпил скотча. Я не знаю, каков скотч на вкус, но если он хоть немного напоминает шампанское, я даже представить не могу, как можно пить так много, так быстро и так рано с утра. — Тебе знаком парадокс черепахи Зенона?

— Мы хотели бы знать, что случится с персонажами после окончания книги, особенно с Анниной…

— Зря ты думаешь, что мне нужно выслушивать твой вопрос до конца, чтобы ответить. Ты знаешь философа Зенона? — Я неопределенно покачала головой. — Увы. Зенон жил до Сократа и, как считается, открыл сорок парадоксов в картине мира, предложенной Парменидом. Уж Парменида-то ты, конечно, знаешь? — спросил ван Хутен. Я кивнула: дескать, прекрасно знаю вашего Парменида — хотя понятия не имела, о ком идет речь. — Ну слава Богу, — сказал ван Хутен. — Зенон профессионально специализировался в поиске неточностей и избыточного упрощения у Парменида, что было несложно, потому что Парменид был демонстративно не прав везде и всегда. Парменид незаменим, как приятель, который на скачках всегда ставит не на ту лошадь. Но самый важный парадокс Зенона… Погодите, обрисуйте мне степень своего знакомства со шведским хип-хопом!

Я не поняла, шутит Питер ван Хутен или нет. Через секунду за нас ответил Огастус:

— Очень небольшая.

— Но вы, наверное, слышали оригинальный альбом «Ничегонеделанье» Афази и Филфи?

— Не слышали, — сказала я за нас обоих.

— Лидевью, поставь сейчас же «Бомфаллерала»!

Лидевью подошла к МП3-плейеру, повернула немного колесико и нажала кнопку. Отовсюду зазвучал рэп. Мне он показался совершенно обычным, только слова были шведские.

Когда песня закончилась, Питер ван Хутен выжидательно уставился на нас, до отказа вытаращив маленькие глазки.

— Да? — спросил он. — Да?