Гари Штейнгарт - Приключения русского дебютанта

Владимиру понравилась ее пылкость и теплые руки. Он поведал ей о своих приключениях на магистралях Среднего Запада. Как, сидя за рулем «вольво», принадлежавшего его чикагской подружке, он чуть не задавил семейство бурундуков. Этот бессвязный и, в отличие от водительских навыков Владимира, безопасный разговор длился, пока расхрабрившийся Владимир не осмелился спросить, почему Максин, причисляя себя к исследователям американской культуры, живет в Праве. Максин, поднеся чашку с кофе ко рту, пробормотала что-то насчет видения на расстоянии. Ах да, старое доброе расстояние.

В целом Владимир чувствовал, что набрал неплохие баллы на данном этапе конкурса популярности. Правда, Маркус и Планк, объединившись, прохаживались насчет богатеньких придурков. Но Владимир не поддался на провокацию. Врожденное чутье, обостренное послеобеденным спаррингом с Коэном, уберегло его и на этот раз: Владимир во всеуслышание объявил, что он намерен делать со своим богатством. Конечно же, издавать литературный журнал. Коэн поначалу обиделся, почему Владимир не сообщил ему о начинании первому, но вскоре шепоток о литжурнале охватил весь зал, и не успели завсегдатаи уголка Коэна переварить новость, как уже снисходительно и твердо отшивали обнадеженных литераторов, стекавшихся к вратам славы.

Владимир, сам изумляясь своей идее, немного струхнул. Под каким соусом, черт возьми, он втюхает это Сурку? Но потом вспомнил, что в его колледже издавалось аж целых два литературных журнала, а значит, и в Праве ничего не стоит запустить небольшое издание. К тому же «ПраваИнвест» уже взялся печатать глянцевые брошюрки, рекламирующие «фирму». Несколько сотен экземпляров на бумаге попроще не сильно увеличат расходы.

— У кого-нибудь есть опыт редакторской работы? — обратился Владимир к своей новой тусовке.

Опыт был у всех, чего и следовало ожидать.

Напившись кофе в количествах достаточных,чтобы неделю летать под потолком, компания спустилась на первый этаж, на дискотеку. Обстановка была довольно простецкая, в колонках бухало нечто вовсе не авангардное.

— Ну прямо Кливленд какой-то, — скривился Планк, услышав прошлогодние хиты, но никто не развернулся, чтобы уйти (да и куда было идти?). Напротив, компания протиснулась к колченогому столику, одному из многих, окружавших ломаной линией танцпол.

— Пива! — крикнула Максин, и вскоре бутылки «Юнеско» выстроились в ряд на столе, образовав Дополнительную линию обороны от тел, двигавшихся неуверенно и неуклюже в лучах сторожевых прожекторов и летаргическом мигании стробоскопов.

— Вот так и живем, — сказал Планк Владимиру, который явно вырос в глазах Планка после анонса Литературного журнала. — Надеюсь, ты не рассчитывал оказаться в Нью-Йорке-на-Тавлате.

— Ну, мы еще поглядим, что с этим можно сделать, — произнес приободрившийся Владимир. — Поглядим!

С другого бока его теребила Александра, ей не терпелось поделиться своим авторитетным мнением о публике.

— Посмотри на этих туристов! Какие же они все жирные! А вон тот расфуфыренный кабанчик в майке «Штат Огайо»! Ну просто прелесть!

— Что они тут делают? — спросил Владимир.

— Ничего, — ответил Коэн, утирая пиво с подбородка. — Они наши смертельные враги. Их, как рождественский окорок, надо отдать на съедение бабушкам , провезти в трамваях по всем двенадцати мостам Правы, повесить на самом высоком шпиле Святого Станислава.

— А где наши? — прокричал Владимир Александре, стараясь перекрыть шум.

Она показала на столики позади них, за которыми, как понял Владимир, сидели коллеги-художники, невозмутимо потягивая пиво среди всеобщей, в лучших традициях американских пригородов, обжираловки.

Посланец от одного из «наших» столиков, юный амбал в майке с картинкой Уорхола, принес тонкий синий кальян с гашишем. На сей раз Владимира представили как «магната, мецената, поэта-лауреата, а также издателя». Они курили сладкий, пряный гашиш, наполняя трубку снова и снова, пока пальцы не порыжели и не слиплись; такова уж разновидность этого зелья в странах, сопредельных с Турцией, — влажная и бьющая наповал. Амбал назвал Владимиру цену: шестьсот крон за грамм, но Владимир был слишком возбужден, чтобы совладать одновременно с кронами и метрической системой. Тем не менее он приобрел гашиша на две тысячи долларов и попутно еще одного верного друга.

Дальнейшее Владимир помнил смутно. Он танцевал с Максин и Александрой и, возможно, с парнями тоже. Дискотечная охрана в коричневых рубашках выкосила туристов с доброй трети танцпола, чтобы компания Владимира могла как следует оттянуться. Тогда и случилась серьезная заварушка. Девица из феминистской организации, громко сквернословя, ни с того ни с сего набросилась на Владимира. Обкуренный вусмерть Владимир подумал было, что его завлекают: тесный контакт с ароматной американской плотью и пара наманикюренных когтей, вонзившихся ему в бок. И лишь когда Александра принялась оттаскивать активистку за волосы, Владимир понял, что оказался в эпицентре некого классового антагонизма.