Гари Штейнгарт - Приключения русского дебютанта

Но конечно, не только в голландских тюльпанах и леди Годивах [51] Леди Годива (предположительно 1040–1080) — легендарный персонаж британской истории. Проехала обнаженной верхом по городу Ковентри ради того, чтобы ее муж, эрл Мерсии, снизил налоги бедноте. пульсировала культура. На домашнем фронте тоже не дремали… Перед тем как продолжить, Франтишек сделал большой глоток пива.

— Ох, сколько же их было! В каждом селе, области, в каждой проклятой славянской стране… «Товарищи, мы рады представить вам народный хор из Ставрополья!» Чертовы народные хоры! Гребаные балалайки! И всегда одна и та же песня про Катюшу: яблони-груши — и привет сизому орлу. Нет, в самом деле! Попробуйте написать рецензию об этом без цинизма. «Вчера вечером во Дворце культуры наши социалистические братья из Минска в очередной раз продемонстрировали нам прогрессивную народную культуру, которой местные этнографы не устают восхищаться с первых бурных дней Революции». — Взяв рюмку, он брызнул остатками водки себе в лицо и зажмурился. — Что тут скажешь. Кошмар. Впрочем, потом все равно все развалилось…

— Не стало «Красной справедливости»? — спросил Владимир.

— О нет, она никуда не делась, — ответил Франтишек. — Кое-кто из стариков до сих пор ее читает. В основном бюджетники, которым не хватает на колбасу, и они страшно злятся по этому поводу, — так называемые Стражи Ноги. Вы, наверное, слыхали, как они завывают у Большого Пальца. Иногда газета заказывает мне статью. Либо я выступаю с лекциями о культурном подъеме во времена Брежнева или о нашем первом рабочем президенте Яне Жопке в Большом зале дружбы народов — такое огромное здание, где из окна свисает старый социалистический флаг, словно грязное белье.

— Где это? — полюбопытствовал Владимир. — Я, кажется, что-то подобное видел.

— На набережной, против замка, впритык с самым дорогим рестораном в Праве.

— Да, я бывал в этом ресторане. — Владимир покраснел, вспомнив концерт из произведений Коула Портера и ржущего Сурка.

— Но это же абсурд, — заявил Планк. — Вы такой умный, много где побывали. Вам надо писать для какой-нибудь новой газеты.

— Боюсь, это невозможно. После нашей последней революции издали справочник, кто чем занимался в зря потраченные годы. Моей семье там, похоже, отведена целая глава.

— Может, вам писать в «Прававедение»? — предложил Коэн.

— Ох, но это же такая фигня, — отмахнулся Франтишек. (Слава богу, Коэн уже был слишком пьян, чтобы обижаться.) — Чего я действительно хотел бы, так это открыть ночной клуб.

— Отличная идея! — оживился Планк. — Бывает, местная ночная жизнь меня сильно напрягает. — Он осекся. — Простите, мне что-то нехорошо.

Планк вылез из-за стойки, никто особо не обеспокоился его состоянием.

— Да, — сказал Франтишек, — ваш друг со слабым желудком прав. Сейчас здесь, кроме «Аббы», ничего нет. «Абба» и жалкие потуги на авангардность. Когда я… — Он опять с тоской поглядел вдаль — теперь, наверное, туда, где находился аэропорт. — Знаете, когда я путешествовал, я всегда ходил на самые модные дискотеки с невероятно привлекательными мужчинами и женщинами, такими, как вы, например. И у меня слюнки текут, до того хочется послушать хорошего… как это называется?

— Рейва, — подсказал Коэн.

— Хорошего рейва. Я даже знаю потрясного финского диджея. Маэстро Пааво. Слыхали о нем? Нет? В Хельсинки он знаменитость, хотя ему там не очень нравится. Слишком все гладенько, по его словам. Ну не знаю, не был.

— Пусть едет сюда! — Коэн с размаху шмякнул рюмку о стойку бара. Владимир тут же выложил сто крон в возмещение ущерба.

— Наверное, он бы не прочь, но ему нужна приманка, контракт. В Лапландии у него бывшие жены, которых надо кормить, и маленькие диджейчики. Финны — очень семейные люди; наверное, поэтому по самоубийствам они занимают первое место в мире. — Он усмехнулся и просигналил барменше, чтобы налила еще, не забыв указать на пустой табурет Планка и погрозить пальцем: «минус один».

— А вам известно, что Владимир — вице-президент «ПраваИнвеста»?

— Гм, — произнес Владимир.

— «ПраваИнвест»? Неужели? Впервые слышу! — Столованец с трудом, часто моргая, сдерживал хитрую улыбку. — Пришлите мне рекламный проспект, джентльмены.

— Обязательно! — пообещал Коэн, не замечая сарказма в голосе аппаратчика. — «ПраваИнвест» — гаргантюанское предприятие с уставным капиталом более тридцати пяти миллиардов долларов, если не ошибаюсь.