Виктор Песиголовец - Лицо порока

— Сейчас еще продолжается обход, — сообщила мне юная медсестра в идеально отбеленном и выглаженном халате. — Обождите с полчасика.

Пришлось постоять на лестничной клетке между этажами больничного корпуса, покурить.

Машина палата — восьмая. Постучав, я вошел. Пять коек. Больные — кто сидит, кто лежит. Все полураздетые. Я опустил голову, чтобы их не смущать. Маша лежала у окна. Она была бледной, с посиневшими губами и веками. Я тихо опустился на стул рядом с койкой. На тумбочке увидел какие-то таблетки и бумажку с длинным перечнем лекарств. Понятно, все это нужно немедленно купить.

Маша, спала. Я взял ее за руку.

В палату заглянула уже знакомая опрятная медсестра.

— Мужчина! — обратилась она ко мне. — Зайдите к Игорю Алексеевичу, он лечащий врач вашей жены.

Я последовал за медсестрой по коридору.

— Вот его кабинет, — она указала на белую дверь с табличкой «Врачи» и удалилась. Я постучал.

Доктор — усталый человек лет сорока — сидел за обшарпанным столом и что-то быстро писал.

— Мне доложили, что к больной Сташиной пришел муж, — подняв голову, он посмотрел на меня пустым, отсутствующим взглядом засыпающего человека. — Или вы не муж?

— Я близкий друг Сташиной, — пояснил я.

— Ясно, — припухшие веки врача подергивались. — Ей необходимо купить лекарства. Список у нее.

— Он уже у меня, — сообщил я. — Сейчас все куплю и принесу.

— Хорошо! — закивал доктор. И, поморщившись, извиняющимся тоном изрек: — Времена сейчас трудные… Я напишу вам еще один список. В нем перечислю все медикаменты, которые были истрачены во время операции вашей…м-м… подруги. Все это необходимо будет возместить, а то у нас совсем нет никакого запаса…

— Понимаю, — кивнул я.

— И еще такое дело, — продолжил доктор. — Надо бы сделать добровольный взнос в фонд больницы. Сколько именно, вам скажут в нашей бухгалтерии, там знают. Ничего не попишешь, финансовые трудности…

Спорить я, понятное дело, не собирался. Тем более, что подобные порядки давно уже стали нормой почти во всех украинских лечебных учреждениях.

— Скажите, как прошла операция? — поинтересовался я. Этот вопрос сейчас занимал меня больше всего.

Врач пожал плечами:

— Нормально. Если не будет осложнений, то, полагаю, дней через семь-восемь мы переведем Сташину на амбулаторное лечение. Плечо, конечно, какое-то время поболит, потом придется его разрабатывать, чтобы оно функционировало, как положено.

Пару минут доктор сосредоточенно писал, составляя список медикаментов, которые надлежало купить. Затем протянул его мне:

— Все это отдадите дежурной медсестре. А я ухожу домой. Всю ночь на ногах, умираю, так хочу спать.

— Спасибо вам, Игорь Алексеевич! — поблагодарил я и положил перед ним на стол несколько зеленых купюр.

— Что вы? Зачем? — он смотрел то на меня, то на деньги.

— Примите, прошу вас! — приподнявшись, я тронул его за плечо. — Врачам нынче платят не очень, это всем известно…

Врач хотел что-то сказать, но потом вздохнул, открыл ящик стола и смел туда деньги.

— Мне неловко, — неуверенно протянул он. — Понимаете? Но… Вы не волнуйтесь, со Сташиной будет все в порядке…

Спустившись на первый этаж корпуса, где, помимо гардероба, и приемного покоя, располагалась и аптека, я приобрел все необходимое. Потом сходил в бухгалтерию, уплатил деньги. И возвратился в отделение. Медсестра, унесла лекарства и чек, выданный мне кассиром больницы.

Миша все еще спала.

— Ей рано утром сделали обезболивающий укол, — объяснила мне Мишина соседка по палате — желтолицая бабулька с забинтованными кистями рук. — Она и уснула.

— Ну, тогда мне, наверно, лучше пока уйти, — понимающе улыбнулся я старушке и попросил: — Когда Маша проснется, скажите ей, пожалуйста, что приходил Иван. Я все необходимое купил, за операцию заплатил. А тут в пакете, вот он, возле тумбочки, — указал я пальцем на раздутый пластиковый пакет, — кое-какие продукты. Пусть покушает. Наведаюсь ближе к вечеру.

На работе, конечно, мне пришлось выложить шефу все о произошедшем с Машей. Я сказал ему, что по ее просьбе ремонтировал перегородку на лестничной клетке, что пришел пьяный сосед и учинил дебош с пальбой из ружья. Единственное, о чем я умолчал, — это о наших с Машей отношениях. Шефа они не касались. Не знаю, что он подумал, но не спросил ничего, только по-бабьи заохал.

На время Машиного отсутствия ее обязанности передали Наташе, сотруднице брачного агентства, действующего при нашей редакции.