Виктор Песиголовец - Лицо порока

— Интересно, какую площадь занимает этот горизонт? — спрашиваю Макара.

— Двести шестьдесят квадратных километров, — отвечает он, устало потирая серую щеку. — Места всем хватает. Тем более что все население, какое есть, здесь никогда одновременно не бывает — работа, хлопоты, обязанности…

— Работает все взрослое население?

— Да, все, кто здоров. Дети начинают трудиться очень рано. Пасут скот, собирают фрукты и овощи, А потом, попозже, их начинают обучать своему ремеслу родители.

— Пути на другие горизонты им нет?

— Почему же? Можно выслужиться и попасть на второй горизонт или даже на работу в пекло, — немного грустно поясняет Макар. — Там жизнь посытней и покомфортней. Но должности выше помощника распорядителя нашему сословию в пекле не светит. Вот такие дела!

Дорога обратно наверх мне дается тяжело. Я до того устал, что еле переставляю ноги. К тому же они болят.

Устин дремлет на солнышке, все так же сидя под раскидистым деревом.

— Ну, Устинушка, — обращается к нему Макар, — показал я Ивану все, что нужно. Теперь мне некогда, дела ждут.

— Благодарю! — откликается Устин, становясь на ноги. И поворачивается ко мне: — Небось, ноги, сынок, гудят? Ну, ладно, отдай Макару тулуп, и будем собираться обратно.

Макар берет свою одежку, перекидывает через плечо и, отсалютовав нам посохом, плетется ко взгорку, где расположен грот с дверью на первый уровень Тартара. А я, подчиняясь старику, раздеваюсь и пью из бутылки, извлеченной им откуда-то из недр безрукавки, знакомое тошнотворное зелье. Потом ложусь на траву. Последнее, что чувствую, — жжение ступней.

И снова попадаю в пламя бешеного полета со стремительными подъемами и падениями.

Когда прихожу в себя, за окнами стоит непроглядная тьма. Я ничего почти не вижу, только слышу монотонное тиканье ходиков.

Старик включает свет, садится за стол и начинает набивать табаком свою трубку. Он сосредоточен и спокоен. А у меня ноет все тело и особенно ноги.

— Который уже час, дедушка?

— Четверть седьмого! — бросает он, не глядя на, меня.

— Мне пора домой! — превозмогая ломоту в спине, поднимаюсь с топчана. Едва коснувшись ногами пола, вскрикиваю от боли.

Что такое? Почему они так болят? Ой! Ноги мои все в ссадинах и порезах, в некоторых местах кровоточат. Вроде, я и вправду избил их, расхаживая по камням ада.

— Но этого не может быть! — восклицаю, пораженный догадкой. — Неужели все это немыслимое путешествие — не сон, неужели все было наяву?!

Устин невозмутимо продолжает сосать трубку.

— Сон? — переспрашивает он, не вынимая чубука изо рта. — Какой сон, сынок?

— О Господи! — от внезапного осознания того, что, возможно, мне действительно довелось пережить невероятнейшее событие, у меня закружилась голова и бешено застучало сердце. — Так значит… Это не транс, не забытье, не галлюцинации, вызванные каким-нибудь наркотиком?

— Нет! — изрекает старик коротко, вроде как с обидой. И, кряхтя, поднимается со стула.

— Но как такое может быть? — не унимаюсь я.

— А вот так! — разводит он руками и уходит в кухню.

Через минуту появляется с парой грубых башмаков под мышкой и парой носков, связанных с белого козьего пуха.

— Обувай, Ванятка! В своей дырявой обувке ноги отморозишь, пока доедешь домой.

На утро мои ноги совершенно распухли. Я еле втиснул их в свои самые просторные сапоги. Попробовал передвигаться по квартире — больно, но все же ходить можно. Заказал к подъезду такси и отправился на работу.

— Что случилось, Максимыч? — спросил меня шеф, когда я, шаркая по полу и матерясь, ввалился к нему в кабинет.

Что я мог ответить на этот вопрос? Сказать, избил, мол, вчера ступни, разгуливая по аду в сопровождении черта? Ясное дело, пришлось на ходу сочинить побасенку:

— Опрокинул себе на ноги чайник с кипятком. Случайно. Зацепился штаниной за стул и вот…

— Экий ты растяпа! — с сочувствием вздохнул шеф. — Ну, садись, спланируем следующий номер газеты. Что предлагаешь?

После совещания, которое длилось, как обычно, не более пятнадцати минут, я дал соответствующие распоряжения сотрудникам и приковылял в свой кабинет. Работы было совсем немного — пятница — день не тяжелый. А времени, наоборот, имелось предостаточно, и его нужно было убить с пользой.

Рассевшись в кресле у окна и задымив сигаретой, игнорируя запрет шефа курить в рабочих помещениях, я набрал номер телефона Ольги. Трубку, вопреки ожиданиям, никто не снял. Значит, моя любовь уже бегает с сумками по базару, а Олег парится на заводе. Подумав, я позвонил в приемную шефа.