Виктор Песиголовец - Лицо порока

Моя святая обязанность — сделать все, чтобы и этот, не родившийся пока ребенок, не почувствовал себя ущербным, как когда-то я, чтобы он вырос, окруженный отцовской опекой, заботой и лаской. Это трудно будет сделать. Разрываться между двумя семьями и еще двумя любовницами — тяжелое бремя. Но я уж постараюсь, мобилизую все силы. Если будет необходимо, попрошу прощения у Ларисы и Ольги и прерву с ними отношения. Но, наверно, Лариса согласится на то, чтобы я приходил редко, лишь бы мы не расстались совсем. А Ольга и подавно, у нее ведь есть муж, семья. Маша… Боже, о ней-то я забыл! Мне она пока никто, но, можно сказать, что предложение ей я уже сделал, и она его приняла. Как же быть с ней?.. Ладно, пусть все идет как идет, а там посмотрим. Да и чего я, собственно, разволновался? Настя же пока не беременна.

Мои раздумья прервало ее появление. Свежая, благоухающая ароматами парфюмерии, в длинной ночной рубашке, последнем моем подарке, она казалась совсем юной.

— Заскучал, мой золотой?

— Садись, посиди со мной, поговорим, — я раскрыл объятия: — Иди ко мне!

Настя послушно присела на мои колени, обняла за шею, потерлась щекой о мою, щеку.

— Тебя что-то тревожит, Ванечка?

— Нет, милая! Почему ты так решила?

— Показалось.

Посидев, понежившись в моих объятиях, Настя принялась заваривать чай и рассказывать о своих служебных делах. Она работает бухгалтером в частной фирме. Хозяин, похоже, человек порядочный — никого не обижает, всегда в настроении, трудиться сверх положенного не заставляет. Платит, правда, не ахти, но жить можно. Так считает Настя. Плюс — помогаю я. Ненавязчиво, почти незаметно. То накуплю продуктов на неделю вперед, то за квартиру заплачу, то чего-нибудь из одежды подкину. Иногда оставляю и деньги, как правило, перед праздниками. Конечно, зачастую это заканчивается маленьким скандальчиком, но я умею убеждать. К тому же Настя эти деньги сразу тратит на меня. В платяном шкафу у нее висят несколько моих костюмов, рубашки, свитера…

— Ванечка, за что ты меня любишь? — ни с того, ни с сего спрашивает Настя, наклонившись ко мне через стол.

Я беру ее руки в свои, с нежностью смотрю ей в глаза и честно отвечаю:

— Не знаю. Люблю и все!

Она задумчиво и ласково улыбается.

Утром, пока я приводил себя в порядок, Аня готовила нехитрый завтрак: кофе и бутерброды с сыром. Закончив свой каждодневный ритуал бритья, я подсел к жене перекусить.

— Что это ты вчера так поздно? — спросила она, поглядывая недовольно, осуждающе, но не враждебно.

— Работа! — коротко объяснил я. И, вспомнив, что у меня в кармане куртки лежит довольно приличная сумма денег, прибавил: — Будь хорошей девочкой, не поленись и сходи в прихожую, принеси мне мою одежонку.

Хмыкнув, Аня повиновалась.

— Вот! — она положила куртку мне на колени.

— Мерси, мадам! — порывшись по карманам, я извлек стопку купюр.

— Откуда? — в серых глазах жены вспыхнул алчный огонек.

— Рыбка ест, рыбка пьет, рыбка знает, где берет! — ответил я любимой поговоркой Потоцкого и протянул деньги Ане: — Это тебе! Не на траты для семьи, а лично тебе. Понятно?

— Зачем? — удивилась она.

— Ну, ты же, помнится, мечтала, о кожаном пальто с песцовым воротником, — небрежно бросил я, откусывая шмат от бутерброда. — Вот и купи. И желательно — сегодня же!

Аня мгновенно расцвела. Расплылась в довольной улыбке, мотнула белыми, крашенными кудряшками:

— Ты, конечно, приличная скотина, Ваня, — ее тон был исполнен благодарности и тепла, — но хитрющая!

— И на том спасибо! — сделал я шутливый полупоклон.

— Да, ты умеешь задобрить, подольститься, — констатировала жена, раскладывал деньги на столе покупюрно. — И где ты умудряешься доставать такие бабки?

Я поднялся из-за стола и, легонько ущипнув Аню за грудь, весело сказал:

— Вечером я с тобой еще поговорю. А сейчас — отчаливаю. Работа, мадам, работа — прежде всего!

— Ну да, работа! — захихикала она. — И выпивка! И бабы!

Я округлил глаза, изображая оскорбленную невинность:

— Какие еще бабы?! Я — один из вернейших мужей в нашем квартале, а то, может, и на всем жилмассиве!

— Да знаю я тебя, кобелину! — игриво стрельнула глазами Аня. — На каждую юбку засматриваешься.

— Чистой воды клевета! — отрезал я и, запечатлев поцелуй на бледной щеке жены, пошлепал в прихожую обуваться.

С работы я сразу же позвонил Ларисе. Сегодня у нее выходной и она, наверно, только проснулась. Мне очень захотелось услышать ее мягкий, пушистый голос.