Виктор Песиголовец - Лицо порока

Из Божковки редакционная «Лада» вырулила поздним вечером. Усевшись на заднее сидение машины, я, уставший и хмельной, сразу уснул.

Очерк о сельской жизни получился довольно живым. Понятно, что в нем я не упомянул ни об инциденте с директором, ни о приключении на речке. Рассказал об отце и дочери — простых тружениках-аграриях, о том, как они живут, как зарабатывают на хлеб насущный.

Секретаршу шефа я продолжал поддразнивать. Мне это нравилось. Опытность потрепанной жизнью женщины уживалась в ней с трогательной наивностью школъницы-пацанки. Она очень серьезно относилась к моим словам и поступкам, хотя догадаться, что флиртовать с дамами — мое привычное амплуа, было, мне кажется, совсем не трудно.

Во вторник вечером, уходя из редакции позже обычного, я увидел в приемной свет. Шефа уже не было. Собственно, уже никого не было, на работе после пяти часов никто не задерживался, кроме, конечно, дней передачи газеты в типографию, то есть каждой среды. А вот Маша почему-то имела привычку засиживаться. Я это заметил.

Она стояла у подоконника с горшочком и поливала из него цветы.

— Не пора ли домой, зайчонок? — спросил я, устало переступая порог приемной.

Мой вид, наверно, показался секретарше не таким, как обычно, потому что она посмотрела на меня озабоченно.

— Что-то случилось?

— Нет! — пожал я плечами. — Почему ты так решила?

— Глаза у тебя какие-то сумрачные. — Маша поставила на подоконник горшочек и, подойдя к столу, уселась в свое маленькое креселко. Взяла в руки бумажку, посмотрела и начала набирать текст. Я встал у нее за спиной, уставился на монитор.

— Набираю приказ шефа, — объяснила секретарша. — Лишает премии за декабрь корректоршу. Она в прошлом номере опечатку пропустила.

— Да? — удивился я. — Ничего не знаю. Какую опечатку? Маша засмеялась, с прищуром вглядываясь в монитор.

— В статье на медицинскую тематику вместо слов «если вы ободрали кожу» в газете вышло «если вы обос…». В общем, ты понял.

Я расхохотался.

— Ну и ну! Вот так описочка! Забавно!

Секретарша продолжала тискать клавиатуру, но краем глаза следила за моими действиями. Я присел на краешек стола.

— Будешь уходить? — спросила она, на секунду повернув ко мне голову.

— Пока нет. Я, собственно, зашел поцеловать тебя на прощание, — сообщил я будничным голосом, с интересом ожидая ее реакции на эти слова.

— Ты куда-то уезжаешь? Надолго? — Маша перестала набирать текст.

— Никуда я не уезжаю! — ее белая грудь притягивала взор, как магнит. — Просто хочу сказать тебе до свидания и поцеловать.

— Но это похоже на прощание, — заметила секретарша, потупив глаза.

— Это похоже на то, что ты мне очень нравишься, — я забавлялся ее растерянностью. — А ты разве не хочешь меня поцеловать? Хотя бы в щечку.

— С чего бы мне хотеть? — неуверенно хмыкнула она.

Я поудобнее уселся на столе и, закинув ногу за ногу, простецки улыбнулся:

— А что, меня можно и не хотеть поцеловать? — куражился я.

— Ну, ты прямо неотразимым себя считаешь, — заулыбалась Маша и себе.

Я положил ей руку на плечо, заглянул в наивные глазки:

— Не считаю, конечно. Но думаю, что все женщины просто обязаны меня целовать. Потому, что я им самый преданный и верный друг. В каждой всегда нахожу что-то хорошее и не боюсь о нем говорить. У меня в запасе полно ласковых слов для дам. И целую я их, между прочим, с большим удовольствием. Без усилий, без фальши. От души целую! И мне без разницы, блондинка это или брюнетка, худенькая или полненькая, молоденькая или не очень, добропорядочная или не так что б сильно…

Маша, закусив губу, с интересом слушала.

— А что хорошего ты скажешь мне?

Я ничего не стал говорить. Просто наклонился и крепко ее поцеловал. Поднять голову она мне не дала, обхватила руками за шею и прижалась губами так, что я чуть не задохнулся. Потом вдруг резко отпустила, вспорхнула с кресла и, круто повернувшись, встала ко мне спиной. Я с наслаждением провел рукой по ее стройной спинке, покатым плечам, тонкой лебяжьей шейке, погладил стыдливо склоненную головку.

— А я тебе наврала о муже! — почти выкрикнула секретарша решительно. — Нет его у меня. Был когда-то, давно… Два было… А что ты мне наврал о себе?

— Я? Ничего. Зачем мне врать? — ее поведение меня забавляло все больше. А вот новость об отсутствии мужа взволновала и обрадовала. Интересно, с чего бы это вдруг?

— Но ты ведь своими поступками даешь мне повод думать… Ты все время провоцируешь меня…