Михаил Ворскла - Русалка

Месяц прокрадывался из-за деревьев. Павло Андриевич чуть-чуть вздремнул, примостившись на уголке стола, а батько куда-то исчез. И вдруг Павлу Андриевичу заслепило глаза ярким светом. Он стал отмахиваться от него, как от мухи, а это батько светил фонариком.

– Пойдемте, Павло Андриевич, пора! – поднимал свата батько.

– Да, пора, – согласился сват, и на удивление резво вскочил.

– Только ради бога, – предупредил батько, – не придавите пса, не то нас услышат.

– Я внимательно, внимательно.

Они вышли на улицу и спустились с горы к яру. Резкий круг от фонарика, в который то и дело впрыгивала жаба или залетал мотылек, указывал дорогу.

– Я удивляюсь, какая тишина вокруг, – говорил восхищенно сват, крутя головой, – посмотрите на звезды, их наверное миллиард, если не больше, и все поблескивают.

– Там еще тише будет. Поначалу.

– Я тишину люблю, – делился вкусами сват, – В городе у нас совсем ее не найти. Не встретить. Редко когда. А какие забавные жабы прыгают. Вы замечаете, Петро Михайлович?

– Замечаю. Скоро вы заметите нечто еще забавнее.

– Правда? Интересно. Вот вы говорите: там. А где это там? Непонятно. Только я смотрю, мы уже из села почти вышли, – забеспокоился сват. – Петро Михайлович, вы видите? Мы вышли почти из села. Посветите фонариком вон туда. Видите? Там уже и домов нет. Давайте возвращаться, а то мне как-то не по себе, когда человеческого жилья поблизости нет.

– Вернемся, не переживайте, – успокаивал батько. – А может, и не все вернутся. Ну, да что загадывать наперед.

– Как это не все? – остановился сват. – Вы шутите?

– Нет, не шучу. Пойдемте, Павло Андриевич. Время не ждет.

– Куда пойдемте? Куда вы меня ведете? – спросил Павло Андриевич, разом вдруг трезвея.

– Увидите, – хватал его за локоть батько, – Все увидите своими глазами.

– А я ничего видеть не желаю.

– Теперь не до желаний. Надо идти. Надо! Нужно сына моего выручать.

– Петро Михайлович! – взмолился сват, – Давайте я останусь дома, а вы выручите.

– Нет уж, – тянул батько его за рубашку, – Мне одному не справиться. А вы вон какой здоровяк, вмиг скрутите.

– Кого, Петро Михайлович? – с ужасом спросил сват.

– Ее.

– Ее?! Так я не согласен.

– Не робейте, – попытался сдвинуть окаменевшего свата батько, – Да в конце концов, мой или ваш шурин газету «Аномалия» издает! Кто ничему не удивляется и ничего не боится? Я или вы?

– Это как посмотреть, – робко поддавался сват, – это смотря в каком аспекте. Это если при дневном свете, а в ночное время совершенно иначе. А что там будет, когда придем на место?

– Не знаю точно, – задумался батько, – Но чертовщины, уверен, будет предостаточно.

– Последняя фраза убила Павла Андриевича. Он поплелся вяло за батьком и уже не глядел ни на мотыльков, ни на звезды, а только время от времени спрашивал тихо: – «А может, вернемся?» на что батько не отвечал ничего.

Село кончилось. Последняя хата скрылась за косогором. Началась посадка по обеим сторонам от дороги. Ни машин, ни какого-нибудь другого транспорта не было и духу. Свет от фонарика делался тусклее, как будто батарейки садились.

– Петро Михайлович, – заговорил дрожащим голосом сват, – слышите: корова где-то на хуторе замычала, это не к добру.

– Начихать на корову, – отвечал резко батько.

– А вот ночная птица впереди вскрикнула, – заметил снова сват, – это к беде.

– Скрутить ей шею, чтоб не каркала.

– Петро Михайлович, – всхлипнул сват, – давайте одумаемся, все приметы против нас.

Но батько был непреклонен и тверд как сталь. Что ему какие-то жалкие приметы! Совсем не то – Павло Андриевич. Из него, казалось, последний хмель вылетел от переживаний.

– Петро Михайлович, – проговорил сват еще жалобней, – Как же мы будем действовать, когда дойдет до дела? У нас ведь с собой ничего нет. Я смотрел в разных фильмах, необходимы магические предметы. А у нас совершенно нет никаких предметов. Разве только фонарик.

Батько его не слушал, пытаясь сообразить, куда идти дальше, потому что посадка прекратилась, дорога резко сворачивала влево, и перед ними теперь чернело какое-то болото.

– Идите вперед, – оборачивался батько к свату, – и проверьте, какая там глубина. Нам, судя по всему, придется пересекать вброд.

Павло Андриевич решил, что ослышался, и не подавал звуков.

– Павло Андриевич! Вы оглохли?

Но сват не откликался ни за что и даже отступил на два шага назад. Тогда батько сам полез сквозь ломающиеся с хрустом камыши и, провалившись одной ногой в какую-то дыру, стал падать. Едва сват успел его подхватить.