Екатерина Вильмонт - Нашла себе блондина!

– Никита, это, кажется, твой идеал женщины? Вот такая клуша? Хочешь из девочки тоже такую сделать, чтобы вареники лепила, разжирела, как свинья?

– Ты что, с ума сошла? – вскочил Никита.

У Наташи на глазах выступили слезы.

– Почему? Но это же правда! У вас ведь гласность!

Нет больше запретных тем! Натка, ты обиделась, что ли?

Но это же правда, ты распустилась просто чудовищно, у вас же тут культ еды! Жрете в три горла…

Щапов подавился вареником.

– Все, заткнись! – рявкнул Никита.

В этот момент сверху спустился Илья Наумович, который укладывал сына и пропустил безобразную сцену.

– Что за шум, а драки нет? Кого я вижу? Ленусик!

– Илюша! Дорогой ты мой! Как я рада! – заверещала Ларина, кидаясь ему на шею.

– Дима, мне неприятно говорить, но лучше бы ты ее увел, – негромко сказала Наташа.

– Натик, ты обиделась на пьяную дуру? Брось, наплюй, мы все тебя обожаем, а эта бьется в истерике…

И фильм успеха не имел, и Никитка женился на другой, ее можно только пожалеть…

– Как-то неохота мне ее жалеть!

– Да ладно, брось, ты же добрая душа! Она уж и забыла все, мало ли что бывает по пьяни…

– Ох, как тебе неохота расставаться с варениками, – засмеялась Наташа. – Черт с тобой, оставайся.

– Натик, любовь моя!

– Танюха, давай смоемся? – подошел ко мне Никита. – Ненавижу пьяные скандалы.

– Хорошо, – обрадовалась я.

Никита что-то шепнул Наташе, та кивнула. Он сделал мне знак, идем мол. Я вскочила, но не успела и шагу сделать, как Ларина оторвалась от Ильи Наумовича и вцепилась в Никиту.

– Ник, куда ты? Не уходи, умоляю! Побудь еще, дай хоть наглядеться на тебя! Ну, пожалуйста, ради всего святого!

Он растерялся, я это сразу поняла.

А она все продолжала:

– Не уходи, побудь со мною! Я так давно тебя люблю, тебя я лаской огневою и обожгу и утомлю! Ты помнишь, да? Помнишь, как любил этот романс?

Больше всего на свете мне хотелось материться! Но я понимала – сейчас нельзя!

– Не помнишь, забыл? Не верю! Ты просто при своей девочке стесняешься… А помнишь, как я… Пойдем со мной, Никита, я тебе все напомню, и ласки, и все… Девочка, ты позволишь ему пойти со мной? Я тебе его потом верну. Дашь мне его напрокат?

– Ну, если он сам пойдет с вами, ради Бога. Берите его со всеми потрохами. – Я сама услышала в воцарившейся тишине, как у меня звенит голос. – Никита, решать тебе!

Он словно очнулся от оцепенения, стряхнул ее с себя.

– Таня, идем!

– Ух ты, какие мы гордые! – пробормотала она. – Только все равно она тебя скоро бросит! Вон с каким характером девочка, браво!

Никита взял меня за руку.

– Прости, Наташа, я…

– Никита, не уходи! – расстроился Илья Наумович.

– Илюша, бери завтра Натку, свое чудо-юдо и приезжайте к нам. Туда никто не ввалится, мы живем затворниками, – говорил он другу уже возле машины.

Когда мы немного отъехали в глубоком молчании, я открыла окно и высунулась, чтобы меня хорошенько обдуло. Эта сцена далась мне нелегко.

– Танюха, ты была поистине великолепна.

– Так твою мать!

– Танька, ты чего ругаешься? – засмеялся он.

– Мне еще и не так хочется ругаться, причем давно!

– Давно?

– Да, с начала января!

– Ты что… знала?

– Представь себе!

– Но откуда?

– Случайно. Райка видела тебя с ней в Доме кино и слышала, что по вашему поводу люди говорят.

Он затормозил, съехал на обочину и повернулся ко мне:

– И ты молчала?

– Д что я могла сказать? Я очень мучилась, но потом решила, что ты же выбрал меня, да?

– Господи, Танюха, я все думаю, что ты еще совсем девочка, а ты настоящая умная женщина. Опять не удалось дурочку найти… Я люблю тебя, Танька!

– А ее?

– Любил когда-то, очень любил, можно сказать, сходил с ума… Но она уже тогда начала пить… И с этим ничего нельзя было сделать. А выносить пьяницу тяжело. Мы расстались, потом она уехала. А когда я вернулся из Таллина, она позвонила. Прости, что говорю об этом, но лучше пусть все между нами будет ясно. Я услышал ее голос, и мне показалось, что все ожило… Мы встретились после стольких лет, говорили – не могли наговориться…

– Ты с ней спал?

– Да.

– Мать твою! Проклятый кобель!

– Танька, не ругайся, тебе не идет! И потом, пойми, секс не самое главное в любви… Ну, короче говоря, когда первый вихрь прошел, я очнулся и понял, что натворил – ни за что обидел, оскорбил, разочаровал изумительную девочку ради… Не хочу говорить о ней плохо, это некрасиво. Но я понял, что свалял грандиозного дурака.