Андрей Брыжинский - У любви краски свои

«Взять, да и на самом деле возвратиться сюда, — промелькнуло в голове Пети, — но как тогда с Наташей быть? С женитьбой что делать? Приедет ли девушка в село? Как посмотрят на это Вечкаевы? И учеба тогда в сторону?»

— Любимая девушка в Москве… Жениться хотел… — сказал вслух.

— Жениться? — расширились глаза Ивана Егоровича.

— Не знал о болезни твоей, отец… Тогда… не буду торопиться.

— Кто по профессии девушка? — спросил Кузоваткин.

— Музыкант.

— И ей здесь дело найдется, чего боишься?

— Разве приедет? Она одна у родителей. Москвичка…

— За таким молодцем, ешкин кот, ни одна девушка не удержится, приедет, — подмигнул Серафим Григорьевич.

— Подумать надо. Поеду на днях в Москву, потом уж решу окончательно.

— То, что молод парень, конечно, оно так, Серафим Григорич, посмотреть надобно. Только… Сноровкой Бог не обидел его, об этом знаю и нечего скрывать это… Есть в нем такое, что людям нравится и без чего председателю колхоза никак нельзя быть.

Пете неловко стало от услышанного, сказал смущенно:

— Слишком уж высоко оцениваешь меня, отец.

— Серафим Григорич — товарищ мой, думаю, правильно поймет.

— Все равно, папа… так неожиданно для меня это.

— Отцовская просьба тебе, Петр: приезжай сюда. Самое это мое главное желание.

Петя молчал.

— Не раздумывай долго, — подмигнул Серафим Григорьевич и перевел разговор на другое.

Еле-еле дождался Петя, когда поедет в Москву. И вот сейчас он уже в поезде метро. Смог бы — птицей полетел, так хотелось ему быстрее встретиться с Наташей. Писем ей не писал, думал, дня через два-три возвратится в Москву. Однако вон как вышло с болезнью отца, затянулось время.

Чем ближе встреча, тем сильнее волнение. «Что скажет Наташа, когда услышит мои слова?» — задает он себе вопросы.

Воскресло перед ним Лашмино, забитые досками окна брошенных домов, перед которыми растет высокий репейник. Вот — на скамейке сидит сгорбившийся дед Митрей. Один остался Дмитрий Макарович на старости лет. Сын и дочь живут в городе. И снова защемило сердце. «Это куда годится, а? Сколько таких домов у нас в селе? Что, действительно все сквозь пальцы смотрят на село, не видят, куда катится оно? Покидают и покидают его люди. Вот видишь, и я… Кому, ежели не таким, как я, быть в селе? Нет, не отступлю от задуманного!»

Вот и знакомый дом Вечкаевых. Дверь квартиры открыла Руфина Романовна.

— Петруша, здравствуй! — Добрым, ласковым голосом встретила его женщина. — Проходи, парень, проходи, пожалуйста. Ты, видать, вовсе позабыл нас.

— Да вот… неожиданно пришлось в село поехать, Руфина Романовна, — еле-еле выговорилось имя. Наташа рассказывала, что в селе мать звали Фимой, теперь же она стала Руфиной. — Отец тяжело заболел, сердце прихватывало. Наташа дома?

Не успела Руфина Романовна и слова вымолвить, как Наташа вылетела в прихожую, не стесняясь матери, крепко обняла любимого.

— Явился-не запылился, пропавший. Полюбуйтесь на него, — Наташа вроде бы журит, сама же никак не отходит от парня. — Взял и удрал. Позвонил хотя бы. Что, тяжело было это сделать? Хорошо, что сама съездила к вам в общежитие, друзья сообщили мне о твоем неожиданном отъезде в село…

Пете неловко стало от того, что так прильнули друг к другу при матери, осторожно отодвинул от себя девушку.

— Прошу тебя, Наташа, не обижайся на меня. Так уж вышло. Неожиданная весть о болезни отца поистине ошарашила, даже в голову не пришло позвонить тебе.

— Да ладно, миновала уже обида, — Наташа схватила Петю за руку. — Пойдем, обо всем расскажешь мне.

Несколько раз порывался Петя начать разговор о переезде в село, но никак язык не поворачивался.

Не находит нужных слов, хотя и знает: необходимо открыться. Не должна девушка оставаться в неведении о задуманном.

Посмотрели вместе телевизор, поиграли в лото, послушали магнитофон. От Вечкаевых парень ушел уж поздно вечером, так и не сказав ничего о том, о чем необходимо было ему сказать, дабы освободить душу.

Уже неделю Петр в Москве. И каждый день — новая встреча с Наташей. И до сих пор никак не решился открыться любимой. Боялся, девушка до глубины души обидится на него.

Петя доделывал последние дела в академии: сдал все оставшиеся у него книги в библиотеку, собрал в обходном листе подписи. Практически, оставалось только отдать коменданту общежития свой ключ от комнаты.

Сегодня твердо решил зайти к Вечкаевым и наконец-то рассказать обо всем. «А, будь что будет! Когда-никогда все равно придется открыться. Без начала не бывает конца. Посмотрим, куда повернет разговор».