Елена Колина - Про что кино?

— Господи, что я сделала, что?.. — простонала Фира.

Она не ждала ответа, просто бормотала в пространство, но Кутельман ответил.

— Я много раз встречался с такой ситуацией: ученый разрабатывает теорию, а когда он ее предъявляет, другие ученые говорят: «Это не теория, это всего лишь ваша гипотеза, и она не доказана…» Человек возмущается — как не доказана, вот доказательство, я доказал! А ему отвечают: «Мы не считаем это доказательством». Ты понимаешь?.. Доказанным считается то, что группа математиков признает доказательством… А если у другой группы математиков другие допущения, то они не признают его доказательство… Ты понимаешь?

Фира не понимала, и Кутельман, как хороший лектор, принялся старательно объяснять логику своих рассуждений:

— Ты, конечно, помнишь, что теория относительности утверждает: не существует экспериментальных доказательств, которые отличают движущиеся системы координат от неподвижных…

— Эмка! Эмка, Эмка… — Фира вскинула на него непонимающие больные глаза, — какие координаты, при чем здесь я?.. Эмка, не говори так со мной… Ты что, Эмка?!

На самом деле она была «при чем», он хотел сказать — даже в математике не существует доказанной истины, однозначной картины мира, безупречной теории. Происходящее здесь и сейчас не стоит такого отчаяния, просто потому, что Фира считает собственную картину мира единственно верной, в ее картине мира все аргументы работают на нее, но ведь это ее аргументы, ее картина мира, а у других — другая, с не менее весомыми аргументами.

И в этом с ним согласилась бы любая группа математиков — свои, чужие, все!

— Эмка… — только и сказала Фира, и Кутельман нервно дернул плечом, застыдившись своей притворной рассудочности.

Все, свои и чужие, все согласились бы с ним, что это не стоит такого отчаяния, но он-то знал, что стоит…

Фирин день — пятница, у нее был первый урок, начался неожиданным вызовом в кабинет директора — в 9.30 утра директору позвонили официальным голосом: «Позовите к телефону Резник Фиру Зельмановну». Фира примчалась с урока без лица — что с Левой, с Ильей, что? Фиру вызвали в ОВИР И там, в кабинете, случилось невероятное.

Документы для поездки Левы на олимпиаду в Будапешт давно были собраны и сданы той самой, прошлогодней тетке-лейтенанту, на голубом глазу объявившей Фире, что документы ее сына потерялись. На этот раз тетка не требовала у Фиры справку, еще справку, и еще одну справку, не играла с ней в игру «поди туда, не знаю куда, принеси то, не знаю что» и была с ней отстраненно любезна. Фира, в свою очередь, была с теткой любезна, понимала, что от нее ничего не зависит, решение принимается не на теткином уровне, та понимала, что Фира понимает… В общем, отношения мамы Левы Резника с государством, представленным теткой-лейтенантом службы госбезопасности, сложились рабочие. И вот эта бесстрастная тетка-лейтенант, воплощение государства, непостижимый сфинкс без лица, без эмоций, без души, — голова на погонах, — встретила Фиру, улыбаясь совершенно по-теткински, по-соседски — поздравляю, ваш сын едет, едет!

Левин паспорт в руки не дала, паспорт будет храниться у нее до самой поездки, но показала — вот он, паспорт вашего мальчика с визой! Сказала: «Я за вас рада, вы так переживаете, я понимаю, у меня ведь тоже ребенок…», еще минута, и, кажется, скажет: «А давайте чай пить…» Даже лейтенант КГБ понимает — может быть, она больше всех понимает, какая это огромная Фирина победа, Фира даже государство победила своим талантливым сыном — еврея допустили защищать честь страны. Фира вышла из ОВИРа пустая от счастья, звонкая, как хрустальный бокал, хотела бежать, кричать — бежать к Леве в школу, прокричать под окнами: «Левочка, ты едешь! Левочка, теперь я могу умереть спокойно. Левочка, прости, что я говорю глупости, прости, что я плачу, но ведь столько лет, столько лет твоего труда, наших надежд, и вот мы у цели, вот она перед нами, твоя прекрасная жизнь…»

Но бежать не было сил — впервые в жизни заболело сердце, и она медленно, как старуха, побрела к дому. Шла-шла, а перед глазами как кино: Лева — студент университета, Лева блестяще защищает диссертацию, Лева открывает международный симпозиум, Лева получает медаль Филдса… И вдруг решила: она никому об этом не расскажет, это слишком интимно, это будет ее секрет — она пойдет в церковь…

Фира остановилась и подумала — а где, собственно говоря, церковь? Казанский собор, Исаакиевский собор — это музеи. Ни одной работающей церкви она не знала. Выйдя на Невский, села в троллейбус, пятерку, доехала до Исаакиевской площади, купила в будочке билет, вошла в Исаакиевский собор, растерянно остановилась у входа. Туристы, экскурсии, иностранная речь экскурсоводов — напрасно пришла сюда… Но вот же иконы, она сможет поблагодарить Бога за своего сына и попросить — что? Чтобы Бог его хранил.