Поль Виалар - И умереть некогда

— Ах, мадам, — сказала мадам Люси, — это как раз такой человек, какой вам нужен.

При этом она подумала о том, что Гюстав неплохо к ней относится, что ее услуги еще нужны — во всяком случае, будут нужны какое-то время, что это провидение послало ей Гюстава Рабо, такого милого, такого внимательного, такого чуткого, тогда как на ее пути — на пути к ее благополучию — мог ведь оказаться совсем другой человек, надменный, ни с кем не считающийся, который очень быстро устранил бы ее и прибрал бы все к рукам.

— Да, но согласится ли он? — добавила она.

— Надо, чтобы согласился, — сказала мадам Каппадос.

Да, надо. Но в эту минуту она тоже подумала о том, что это провидение послало ей такого человека, — конечно, провидение в образе православного бога, хотя вообще-то оно одинаково для всех людей и для всех вдов в особенности.

— Надо… надо, — повторила она с решимостью отчаяния. — Я хочу видеть его, немедленно…

Мадам Люси позвонила на квартиру Фритша, но Гюстава не оказалось на месте, — одна только привратница сидела при покойнике, который, кстати, уже лежал в гробу. Расставаясь с мадам Каппадос, Люси пообещала срочно направить к ней Гюстава, как только тот вернется.

Она недолго прождала его у гроба, уже стоявшего на возвышении. Гюстав всего лишь сходил на почту, чтобы отправить две телеграммы — одну на имя Лоранс, а то она снова начнет беспокоиться, поскольку он и не возвращается и молчит. Кроме того, нужно было дать ей инструкции, чтобы она попросила владельца участка в Симьезе потерпеть. Ничего, подождет еще сутки или двое этих денег, которые Гюстав ему обещал и которые теперь, он был уверен, сможет ему вручить.

Поскольку мадам Каппадос сказала, что будет все время дома, Гюстав вскочил в такси и менее чем через полчаса уже звонил у двери вдовы миллиардера. Она приняла его в гостиной, где было слишком много света и слишком много позолоты, которую подчеркивал этот яркий свет, одновременно выделяя на ее фоне несколько весьма убогих предметов обстановки, но мадам Каппадос привыкла к ним и не желала с ними расставаться.

— Господин Рабо, — сказала мадам Каппадос, — я попросила вас приехать, так как после беседы с мадам Люси я поняла, что только один человек может взять на себя мои дела, так неожиданно брошенные на произвол судьбы всеми нами оплакиваемым господином Фритшем. И этим человеком, если вы не возражаете, если вы согласитесь оказать мне эту большую, огромную услугу, можете быть только вы.

— Мадам, — ответил ей Гюстав, — я очень тронут и очень польщен вашим предложением, но я не могу его принять.

— Ах, господин Гюстав!.. Господин Гюстав!.. Вы не нанесете мне такого удара!

Она представила себе, как ей придется заняться всеми этими сделками, рынками сбыта, распутывать дела, в которых она не разбиралась и ничего не понимала, и ею овладела паника и отчаяние, близкое к умопомешательству.

— Я не могу взять на себя такие обязанности, и вы сейчас поймете почему, мадам. Я ведь связан с другими делами, которые не позволяют мне играть при вас такую роль — во всяком случае, официально.

— Не все ли мне равно, лишь бы вы взялись!

— Я ведь генеральный секретарь ЕКВСЛ.

— Ну и что же?

— Я не могу оставаться на этом посту и одновременно представлять интересы одного из акционеров.

— Ну, не представляйте меня в ЕКВСЛ, но займитесь всем остальным.

— Я страшно занят. Кроме того, я живу в Ницце и не могу уехать оттуда — у меня ведь там дела.

— Ницца от Парижа всего два часа лету.

— Конечно. Но человек не может браться за все!

— Господин Гюстав, я вас очень прошу!..

Гюстав всегда — даже в самые трудные минуты — умел оценить иронию положения, причем в данном случае обстоятельства складывались не неожиданно, именно так он все себе и представлял, и тем не менее его невероятно забавляло то, что все поворачивалось, как ему хотелось, лишний раз доказывая, какую роль играют случай и логика рассуждения, — тот самый случай, которому он обязан был успехом во всех своих начинаниях. Он решил еще немного поломаться.

— Право же, мадам, я никак не могу…

— Ах, господин Рабо… господин Рабо… вы не поступите так с бедной женщиной… — Ему на мгновение показалось, что она сейчас скажет: «С бедной нуждающейся женщиной». — Что со мною станет, если вы от меня отвернетесь?

Она вытащила из-за выреза платья — откуда-то из недр своих телес — не батистовый, а простой и довольно большой платок, специально предназначенный для человека, страдающего хроническим насморком, что в нашем климате является уделом тех, кто не создан для жизни при дожде, снеге и холоде. Она придвинулась к нему, не вставая, — такое усилие было бы выше ее возможностей: она всегда сидела до последней минуты, — придвинулась вместе с креслом, потянув за собой сразу сморщившийся ковер.