Поль Виалар - И умереть некогда

— Вот видите!

Она цеплялась за эту надежду, хотела превратить ее в уверенность.

— Право же, — сказала она, — достаточно взглянуть на вас, чтобы увидеть, что вы человек честный.

— В делах, мадам, иначе вести себя нельзя.

— Именно так говорил мне и Фритш. Надо сказать, он был совсем не такой умный, как мой муж. А вот вы — вы мне кажетесь умным, — сказала она, с некоторым сомнением оглядывая его.

— Одно не обязательно исключает другое.

— Может быть, вы согласились бы… на какое-то время… выручить меня… пока я не найду другого Фритша? Ну, хотя бы помочь мне советом.

— Вы сначала посмотрите, как я поведу дело в ЕКВСЛ.

— Конечно! Конечно! Но если бы вы хотя бы поговорили с мадам Люси, немного вникли в дела… Может, там не только ЕКВСЛ, а и что-то другое тоже требует срочных решений — ведь их там столько, этих дел!

— Вы совершенно правы. И как раз есть одно дело, из-за которого я и прилетел в Париж. Это касается земельных участков…

— Поговорите с Фритшем. Ах, да, это же невозможно, о чем только я думаю: он же мертв! Ну так вот что: если дело стоящее, если оно заслуживает внимания, условьтесь обо всем с мадам Люси… а потом скажете мне, что́ надо делать, и я сделаю.

Она поднялась. Провела рукой по лбу, словно весь этот разговор бесконечно утомил ее, и направилась к двери. Нет, это выше ее сил, надо отдохнуть, прилечь, принять таблетку гарденала и заснуть, чтобы все забыть.

— Я всем займусь сам. Что касается похорон господина Фритша, я вам дам знать, когда и где они будут.

— Ах, да! В самом деле — похороны! Еще и похороны! Да, конечно, мне надо присутствовать, — вздохнула она, — это мой долг. А про деньги — вы мне скажете… я все оплачу. У Фритша была доверенность. Если вам такая нужна, — скажите. А теперь оставьте меня, мне надо отдохнуть, мое сердце, — она поднесла руку к своей могучей груди, — мое сердце не выносит огорчений, ну, а волнений — тем паче.

— Отдыхайте, мадам Каппадос. Я ведь обещал вам: я все беру на себя.

— Все? Правда? Да это сам бог мне вас послал, — сказала она.

На этот раз Гюстав отправил телеграмму Лоранс. И одновременно предупредил Джонсона, — обе телеграммы он намеренно отправил через два дня после смерти Фритша, — что вынужден был срочно вылететь из Ниццы в Париж в связи с тем, что Фритш выбыл из игры.

Он не обманывался насчет того, какую реакцию это вызовет у Джонсона. Предположим, все произошло именно так; тогда Гюстав, узнав об этой неожиданной смерти, должен был предупредить американца, а не лететь один в столицу. Естественно, Джонсон вскочит в первый же самолет, но его приезд уже ничего не изменит: за эти два дня Гюстав провел немалую работу и окончательно завоевал доверие мадам Каппадос.

Это оказалось не так сложно. Приняв все необходимые меры, чтобы пристойно похоронить Фритша, он взялся за мадам Люси, и хотя она была совершенно сражена горем, чувство долга, воспринятое от Фритша, заставило ее сквозь слезы отвечать на вопросы Гюстава.

Гюстав, кстати, был с нею необычайно мил. Она обнаружила, что он умеет ясно и точно мыслить, обладает острым чувством реального, сразу видит, какое надо принять решение, — словом, наделен качествами, каких у Фритша, честного работяги Фритша, никогда не было. С Рабо все было просто, никаких колебаний, вы с первой минуты совершенно четко знали, чего держаться и как быть. На другой день после смерти Фритша Гюстав отправил мадам Люси с визитом вежливости к мадам Каппадос, которая, уж конечно, не собиралась сдвинуться с места до похорон: он знал, что делал, толкая мадам Люси на этот шаг.

И в самом деле, мадам Люси открыла мадам Каппадос всю душу. Она все рассказала ей — даже о тех узах, которые связывали ее с Фритшем. Женщины нашли общий язык, и мадам Каппадос с поистине восточным участием отнеслась к горю мадам Люси: уроженцы Востока склонны разделять чужие беды и скорбеть с чужими людьми, хотя потом, не успев расстаться, тут же начинают думать о другом. Естественно, что обе они заговорили о Гюставе. Мадам Люси рассказала, какие точные советы дал он ей в двух-трех случаях, требовавших безотлагательного решения. И на вопрос, поставленный мадам Каппадос: «А какой он все-таки?» — мадам Люси ответила: «Это хороший человек».

В ее устах такая оценка много значила, это было живое свидетельство, и мадам Каппадос сразу это поняла. Тогда она спросила:

— Как вы думаете, он мог бы взять на себя то, что наш бедный покойный Фритш столь неожиданно оставил?