— Чу, Николаич! — оторопел, увидев его, бармен. — Ты ж в завязке!
— Пошел в жопу, Игореша! Наливай!
— За наличные или в долг? — с легким ядом поинтересовался бармен.
— Я на работе десять дней не был. Какие наличные? Охренел?
— Ну, уйдешь в запой, опять десять дней не будешь работать…
— Во-первых, не твое дело, во-вторых, я смертельно хочу спать. Выпить, расслабиться и — заснуть.
— Понимаем! — бодро бросил Игореша. — Только заказывай водку, а то ты за виски две недели деньги несешь, а я над кассой каждый день трясусь.
— Жмот ты, Игореша.
— Я не жмот. Жизнь тяжелая. Если бы не студенческие свадьбы да чиновничьи юбилеи, я бы уже загнулся и закрылся. Кризис гребаный…
— Зато у тебя есть постоянный клиент.
— Которому не пятьдесят, не сто…
— А семьдесят пять граммов, все правильно…
В это время Оля с Альбиной потихоньку убирали товар — готовились закрываться. Времени обсудить посетителя не было — полчаса назад два кавказца принесли перепутанный мастером заказ. Ругани было, ужас! Даже руководству жаловаться хотели — еле уговорили горячих парней подождать до завтра.
— Что ты думаешь про этого, ну, в шапочке, любителя очков? — спросила подругу Оля, закрывая последний шкафчик.
— А что я могу думать? Умалишенный какой-то. Фантазер. Рекламных проспектов начитался, теперь названия модных оправ знает. А сам денег на две пары контактных линз не имеет. Ты вот на его морде Boucheron представляешь? Я — что-то нет.
— Ну-у-у, — протянула Оля. — Если его причесать…
— Одеть, — поддакнула Альбина.
— Посадить в БМВ…
— Или в «мерседес»…
— Вернуть ручку «Монблан»…
— И вызвать из Питера красавицу Дашу…
Тут они хором засмеялись.
— А мне кажется, все, что он рассказал, — правда, — все-таки сделала вывод Оля.
— Да кто их, мужиков, знает. Вот что я тебе скажу: врут они намного больше, чем правды говорят. Так?
— Так… — не стала возражать Оля…
Екатеринбургский мезальянс
Смерть прекрасной женщины есть, бесспорно, самый поэтический в мире сюжет.
Эдгар Алан По
Глава 1
Народ толпой течет в трамвай. — Эй, ты, козел, не напирай!
Трамваи, трамваи… Выдумал же кто-то этот вид транспорта! Сравнение «как сельди в бочке» уже устарело. Хорошо, успел затесаться в уголок, «чтоб никто не уволок», но все равно какой-то краснорожий дебил ухватился за верхний поручень, умудрившись одновременно в этой же руке пакет с каким-то вонючим продуктовым говном держать. Пакет от движения покачивается и иногда касается головы Бориса Антоновича. Замечательно, что еще никакая мерзость на преподавательскую плешь из него не льется. Все — по Булгакову. Вот очередной Шариков вопит: «Не толкайтесь!» и «Я тебе покажу твою мать!» Тут же слышны ильфо-петровские «сходите — не сходите?». А ведь еще так бывает — упрется в твой бок какой-нибудь частью изношенного тела бабушка и гипнотизирует тебя немигающим взглядом. А в глазах тоска вселенская, ну и уступишь ей место — а как же иначе? Интеллигент — раз, джентльмен, пожалуй, — два. Хотя у самого с рождения правая нога короче левой на семь сантиметров, и считается Борис Антонович инвалидом-переинвалидом. Ходит, хромая, да еще на левую сторону отклоняется — так боль при движении меньше. А когда слышит он жалобы на какой-нибудь остеохондроз, зло смеется — по сравнению с его состоянием это как насморк против пневмонии. Правая нога постоянно немеет, каждый шаг — выстрел боли в ногу и в позвоночник. После ста метров пешком спину уже не разогнуть, единственное положение тела, когда ничего не болит, — лежа. Диклофенак, мовалис — пачками, пачками, хоть в инструкциях к ним описание побочных эффектов на трех страницах…
Сколько помнил себя Борис Антонович, всегда носил он правый ботинок на толстенном каблуке, уравнивая походку. На первой же лекции в университете, а был он еще простым ассистентом (да так им и остался), злые студенты-остряки, приметив физический дефект, прозвали преподавателя Одноногим Сильвером. Какого-то острослова совсем уж занесло, но его кличка Сатана не прижилась. Позже слово «одноногий» исчезло и стал Борис Антонович просто Сильвером. Сначала он дулся, затем привык…
Детство было безрадостным. Салочек и казаков-разбойников был он лишен, в игры хромого не брали. На футбольно-хоккейные битвы во дворе Борис смотрел с завистью. Часто околачивался у кромки поля или у хоккейной коробки в надежде, что за недостатком игроков его позовут хотя бы постоять в воротах, но тщетно. К тому же был он отличником — ну кто в школе станет относиться с симпатией к хромому, да еще и отличнику?
Читать дальше
Конец ознакомительного отрывка
Купить книгу