Сергей Коколов - Не гасите света (Памяти Ильи Тюрина)

Сергей КОКОЛОВ

":не гасите света".

памяти Ильи Тюрина.

Вступление

Маленькие буквы в названии эссе об Илье Тюрине. Троеточие впереди - символ самовольно убранного "Hо", или символ чегото большего? Авторская (Ильи Тюрина - СК) точка в конце "света", когда мысль и вслед за ней рука так и тянулась поставить восклицательный знак, два, три восклицательных знака - символ "конца света" или символ его, света, бесконечности? В чем истина Ильи Тюрина? Быть может, истина в недосказанности, принципиальной непостижимости света мысли, света творчества, света души? Бесконечные величины, бесконечно малые приближения к бесконечным величинам: Математические термины, которые, как нельзя более точно отражают взаимоотношения исследователя и Творца, души и души, мысли и мысли, света и света.

Мое самовольное троеточие (символ начала пути к Илье, начавшегося, на самом деле, гораздо раньше), вместо Его "Hо", Его точка, означающая, как это ни парадоксально, бесконечность света: и "губы сказавшие "Amen" - Его губы: или губы Его матери, Ирины Медведевой? Его благословение свету, Ее, материнское, благословение слиянию душ, приближению к непостижимости Ее Ильи, Ее сына, Его света:

Впереди у Ильи вечность. Вечность для постижения Его непостижимости и у нас, озаряемых Его светом, и хранящих о нем память.

Amen!

Случайная (?) встреча

Мы лишь гости на этой планете, мы - случайные величины, быть может, не менее случайного мира. Штудируешь классиков, читаешь современных поэтов и, проникаясь их мыслями, их образами, временами ужасаешься: откуда такая безысходность? Hеужели и в самом деле "Он (Бог- СК) создал нас без вдохновения, и, полюбить, создав, не мог?"1 Hеужели мы "птицы, не вьющие гнезд"2, и нам лишь остается "назвать дерьмом себя и плыть"3 по стихийной реке жизни, в которой, по понятным причинам, нам не суждено утонуть?

Hо все дело в том, что мы тонем, и, увы, слишком рано лучшие из нас. Выходит, не все так печально, и, хочется верить, что мы капли, растворенные в реке жизни, а, как известно, "капля остается мерой стихии этой и любой"4

Пусть мы находимся не в едином пространстве-времени, и многие уже просто "вне", мы - едины, мы - неотделимы друг от друга, мы связаны невидимыми духовными нитями, как связаны мать и дитя, душа и тело, слово и мысль.

Еще до Ильи, откровением для меня явилось открытие мира слепого человека. В приложении к местной газете, рассказывалась история женщины-инвалида Ирины Отдельновой, живущей в Курске "у самого синего неба" (11 этаж), отсеченной от привычного нам, благополучным и относительно здоровым, мира и воссоединенной с миром (надмирьем, внемирьем) собственным, тонким, и где-то болезненно надломленным, но таким живым и настоящим. В статье были приведены Ирины миниатюры, названные "Письменностью" - состоянием души,

' b` #(" ni(, душу. От Ириной "письменности" (чудо? данность?) шел свет. "Озябшие звезды", "свеча и одуванчик", "трепетание стрекоз" - ее образы, тонкие, как бы дрожащие на беспокойном ветру: По мотивам ее миниатюр, я написал цикл стихотворений, честно пытаясь проникнуться ее трогательным и странным миром. Получилось (звучит как приговор самому себе) - нечто, подобное грубому прикосновению безжалостных пальцев к нежным лепесткам бабочки - бабочка потеряла легкость и не смогла взлетель: Hо! Бабочка не умерла. Ирина душа отыскала уголок в моей, а значит - случилось проникновение:

Илья Тюрин ворвался в мою жизнь (именно ворвался) со страниц того же приложения. Проникновенная статья рассказывала о гениальном мальчике, жизнь которого трагически оборвалась в 19 летнем возрасте. Впрочем, до статьи я добрался гораздо позже. "Вначале было слово" - поэтическое слово Ильи Тюрина. С его "Письма" начался мой путь в его мир, в его проникновенность. Я заболел его стихами. Заболевшая душа подобна набухающей по весне почке. Процесс ее роста стремителен, болезненен и: неотвратим.

Илья заполнил меня изнутри, чтобы вырваться наружу стихотворением "Amen!" и сотней оттенков в картинах других, написанных, кажется (!), не под Его прямым влиянием стихотворений: отпечатки слов, задевших за живое душу, неизгладимы.

:Стихотворение "Amen" появилось на страницах местной газеты. По прошествии месяца, я, и Илья в моем лице, получил за него словесную пощечину от начинающего ивановского поэта и критика, по совместительству (оставим его безымянным), который сказал буквально следующее: "Странно, что эпиграфом взята строчка "Оставьте все. Оставьте день - для глаз. Его конец - для губ, сказавших "Amen"5. Hа вопрос "почему?", молодой критик ответил, что соседство слов "конец" и "для губ" вызывает вполне определенные эротические (sic!) ассоциации.