Бернард Вербер - Танатонавты

Выход на Мох 5.

ТЕРРИТОРИЯ № 6

Зона: кома плюс 49 минут.

Цвет: зеленый.

Ощущения: великая красота, обнаружение великолепных пейзажей, образов мечты и совершенства, поразительных цветов, чудесных растений и многоцветных звезд. Зеленая страна — область абсолютной красоты.

Но это также и место неожиданного испытания. Видение абсолютной красоты несет с собой самоотрицание. Мертвец ощущает себя гадким, бесполезным, грубым, неуклюжим.

Повторяем, это не есть чувство самоуничижения, это отрицание собственного я.

Рекомендации по продолжению полета: согласиться со своим личным уродством.

Выход на Мох 6.

ТЕРРИТОРИЯ № 7

Зона: кома плюс 51 минута.

Цвет: белый.

Место, населенное ангелами и демонами. В центре — длинная река мертвых. В глубине виднеется светящаяся гора Последнего Суда. Здесь оформляется миграция душ через новые перевоплощения. Три архангела взвешивают достоинства.

Рекомендации по продолжению полета: быть готовым расплатиться за свои плохие поступки. Искренне выбрать такую новую реинкарнацию, которая позволила бы исправить ошибки и недостатки, обусловленные предшествующими существованиями.

Выход на гору света.

Учебник истории, вводный курс для 2-го класса

Хотя и опубликованное в довольно скромном издании, журнале " Танатонавт-любитель ", интервью с Шарлем Донахью, тем не менее, отозвалось резонансом во всем мире. Оно было переведено на все языки и прокомментировано наиболее выдающимися псхологами, философами, священнослужителями, психоаналитиками и политиками.

При этом наш друг президент проявил себя, разумеется, наиболее словоохотливым из них всех, вместе взятых.

Он мобилизовал все телевизионные сети для трансляции речи, возвестившей наступление мессианской эпохи. Он утверждал, что танатонавтика распахнула все доселе замкнутые двери и заколоченные окна. С этого момента история человечества делилась на две эры: до и после открытия Запредельного Континента. Слушая его, возникало впечатление, что он также хотел бы, чтобы последнюю эру называли еще и люсиндерской. Никаких более календарей с пометками «до» или «от Р.Х.» Мы живем в 68-м году от Рождества Жана Люсиндера.

Пусть даже Люсиндер и не сумел переманить всех на свою точку зрения, все равно каждый человек понимал, что произошло, по меньшей мере, нечто эпохальное. Отворилась великая дверь и впустила вихрь, выметший всю пыль и паутину из давно запертой комнаты.

С чем сравнить такой перелом, когда мы узнали, что смерть — это страна? Что она населена ангелами, что там нас судят архангелы за прожитую жизнь?… Помимо всего прочего, Интервью со смертным явилось доказательством того, что мы живем в моральном мире.

Здесь, внизу, можно вести себя хорошо, а можно вести себя плохо. Люди на земле — не более, чем школьники, обязанные выучить свои уроки, усвоив чувства сопереживания и великодушия, воспитав в себе совестливость и сострадание.

Это так просто, так по-ребячески незамысловато, так высокоморально. Именно на этом настаивали книги по катехизису всех жанров, но, с течением веков, большинство людей перестали им верить. А ведь сколько клириков всех конфессий уже тысячелетиями твердят одно и то же, что будущее принадлежит людям кротким!

Было уже слишком поздно вмешиваться, когда я осознал риск одного из таких откровений. Теперь о нем знал весь свет. Важно оградить свою карму от всех миазмов зла, всех поползновений вывалять свое существование в грязи или даже хоть чуть-чуть его замызгать. Прожить, выстрадать свое и умереть: все остальное не играет никакой роли, все оборачивается только этапами пути к чистому духу.

Мы медитировали в пентхаузе. Сквозь стекла, отбрасывавшие слабые блики свечей, вливались мерцающие звезды.

Амандина, наша собственная звезда, усвоила манеру держать себя жрицей. Теперь она одевалась исключительно в черные и длинные платья китайского покроя, с прямым воротником и разрезной юбкой. Она выкинула все лампы и заменила их на канделябры. Мы купались в оранжевом свете.

Я первым нарушил тишину:

— Момент критический. События нас опережают. Мы уже ничем не управляем. Танатонавтика вырвалась из-под нашего контроля.

— Надо подождать, слишком много затронуто чувствительных мест, — выговорила Амандина голосом трагедийной актрисы.

Поужинав перед этим одним только молочным супом и потому заранее недовольная, Стефания потеряла терпение: