Бернард Вербер - Танатонавты

Я нахмурился.

— Впервые я ударил человека, серьезно желая сделать ему больно… Вот теперь я потерял своего лучшего друга.

— Нет! — заявила она с полной убежденностью. — Рауль ни на вот столько не против тебя. Как любил говаривать мой дядя Гильем: «Когда на вас кто-то сердит, он на самом деле злится не на вас, а на себя».

Мы опять вернулись к любовным скачкам. Я пытался прогнать свою жиличку-паразитку, эту вечную мысль, мол, «чем это я тут занимаюсь…», пытался как можно быстрее вытеснить ее из моей головы и заменить намного более приятными ощущениями.

Потом Роза, умопомрачительная в своей ночной рубашке, облокотилась на балкон, разглядывая звездное небо. Луна была на редкость огромна. Притягивая к себе внимание, с ней пытались соперничать звезды.

— Я себя спрашиваю иногда, а что, если мы играем в учеников злого волшебника, — сумрачно прошептала она. — Ты посмотри, как открытие последней зоны Рая перессорило нашу группу.

— Но ты же не поддерживаешь обскурантистов, что хотят запретить наши исследования?

— Конечно, нет. Я говорю, надо просто какие-то ограждения, что ли, придумать, чтобы избежать совсем уж сильных потрясений. Эта история с Раулем, наверное, нам предупреждение. Ты представляешь, если кто-то попадет на тот свет и нарвется там на ангела, а тот возьми да и выложи ему совершенно невыносимую правду!

— Надо просто сохранять спокойствие. Рауль сообщил, что я был сиротой, ну и что? Это ничуть не изменило мое поведение. Даже наоборот, я сейчас еще больше уважаю своих приемных родителей, что они меня взяли и воспитали.

Я принялся выпытывать у нее про вторую правду, просто чтобы посмотреть, смогу ли я ее переварить. Она напрочь отказалась. И даже взяла с меня слово, что я никогда больше не буду просить ее об этом. Я читал у нее во взгляде совершенную убежденность, что эта вторая правда натворит намного больше неприятностей, чем первая.

Что до меня, я никак не мог взять в толк, что же может быть еще более ужасным, чем узнать, что твои собственные родители оказались не твои.

Мы заснули, обняв друг друга.

Утром Рауля не оказалось на месте. Он исчез, и никто не знал, куда.

Я остался один на танатодроме со «своими» тремя женщинами: Розой, Амандиной и Стефанией. Моя жена занималась тем, что крепила к стене пентхауза огромный плакат с изображением галактики и, в самом ее центре, бездонного колодца Рая. Я часто видел эту картинку, медленно проявлявшуюся под нашими усилиями. Все уходит отсюда и все идет туда. Вся энергия, весь свет, все идеи, все души. Это мусорный ящик, это литейная форма. Смысл нашего существования.

Рай.

Там Фредди… И не только Фредди, но и все наши первые танатонавты: Марселлин, Хьюго, Феликс, Раджив… целый легион заключенных из Флери-Мерожи…

Иногда, по вечерам, я присаживался перед приемником той великой антенны, что мы поставили на вершине танатодрома, и смотрел на контрольный экран, где, словно стаи голубиные, летели мертвецы. Бон вояж, дорогие современники!

Каждая зеленая точка означала усопшего. Некоторые мчались быстрее остальных. Их желание покинуть этот мир было, без сомнения, намного сильнее. Очень, очень редко я видел, как душа возвращается обратно, на землю. Благодаря успехам медицины? А может, это был одинокий танатонавт? Влюбленный, не захотевший оставить в одиночестве свою принцессу? Жертва наемного убийства, пожелавшая отомстить, превратившись в привидение? Медитирующий монах? Или просто ангел, скрытно откомандированный по вызову?

Что же касается Рауля, то мы думали, он где-то бродит по этой земле, вполне материальный, занятый поисками своей матери, тоже из плоти и крови. Как потом выяснилось, не так уж далеко мы были от истины. Не в состоянии ее найти, расстроенный стычкой с нами, он перемещался из бара в бар, сам себя уверяя, что поглощение алкоголя позволит ему улучшить технику полета. А вдруг понадобится?

Однажды, протрезвев, он констатировал, что начал сам с собой спорить на тему справедливости. Он вернулся к танатодрому, позвонил в дверь, попросил у меня прощения и торжественно провозгласил, что никогда не расскажет про вторую правду, которую мне повезло не услышать.

Без особой уверенности я его поблагодарил. Знать, что существует информация, способная вверх ногами перевернуть мое существование, и при этом добровольно оставаться не в курсе дела — что-то мне не очень нравилась такая ситуация.

Как-то вечером мать с братом (оба приемные) нанесли мне визит. Хоть они и были, наверное, совершенно посторонними мне людьми, я все же взвесил важность той роли, что они сыграли в моей жизни. Родители всегда обращались со мной, как с одним из своих, не позволяя проявиться ни малейшему намеку, что это не так. Они меня опекали. Сохраняли в тайне мой секрет. Ругали меня и прививали желание восстать против них, будто я был истинным сыном своих родителей. Теперь я мог освободиться от своего эдипова комплекса соперничества с фальшивым, ни на что ни годным отцом, я мог бессознательно влюбиться в свою отталкивающую мать, мог затеять состязание со своим жалким братом. И спасибо вам за все, тысячу раз спасибо.