Амир-Хосейн Фарди - Исмаил

Разнесся слух, что один из знаменитых проповедников города десять вечеров подряд будет говорить в их мечети. И всем, кто знал об этом, предлагалось оповестить других, чтобы как можно больше народа могло получить пользу от этих проповедей. Об этом проповеднике Исмаил слышал очень много, хотя воочию ни разу не видел его. В первый вечер, еще до его прибытия, в мечети некуда было сесть. Многие заворачивали обувь в пакеты и брали ее с собой в зал мечети. Служитель прибавил оборотов вентилятору под потолком. Наконец, прибыл проповедник, на великолепном «Бенце», с шофером и несколькими сопровождающими. Белый «Бенц» сверкал. Люди были поражены. Проповедник был высокий и довольно полный. Кожа его была белой, приятного цвета, голубые глаза казались непропорционально большими и выпуклыми; борода была золотистой, чалма — черной. Все вызывало чувство уважения, смешанного со страхом, так что люди невольно расступались пред ним и старались держаться от него на расстоянии.

С пышностью и великолепием проповедник прошел сквозь народ. Оперся руками о собственные колени. Неторопливо поднялся по ступенькам минбара и уселся на самом его верху. Опустил голову и с чувством занялся запахиванием и аккуратным подтыканием пол своей абы вокруг колен и щиколоток. Белые его носки бросались в глаза издалека. После неоднократного переставления и прилаживания микрофона, а также откашливания проповедник прочел айат Корана. Затем предложил собравшимся вознести молитву — салят. Когда затем установилась тишина, он, голосом басовитым и громким, сказал:

— Те, кто пришел, чтобы слушать речь о политике, должны будут подождать до десятого вечера. О политике я буду говорить в последней беседе. А до той поры будем толковать о чудесах Млечного Пути, о тайнах Вселенной и микроскопического мира. Поэтому заинтересованные в политических вопросах должны подождать. Я опасался объявлять об этом в первый же вечер, ибо тогда многие могли бы отказаться от участия и мне не удалось бы довести до вашего сведения все остальное. Поэтому давайте еще раз вознесем молитву!

Звук молитвы наполнил мечеть. Проповедник между тем опять откашлялся и ждал окончания молитвы, но по окончании молитвы начались возбужденные шушуканья.

— Слышали, что сказал?

— Вы поняли, что он имел в виду?

— У него вся проповедь о политике!

— Все, что накопилось на сердце, одной фразой выразил!

— Удивительно дерзкий он, у него сердце льва, так говорить, как он… Да продлятся его годы!

Исмаилу слова проповедника тоже понравились. Он напрягал слух и жадно впитывал все, что говорили люди, при этом с возбуждением и тревогой замечал прохаживающихся во дворе мечети вооруженных полицейских, поглядывал и на лицо проповедника, который хладнокровно и уверенно продолжал свою речь. В это время Джавад завозился рядом с ним и, вздохнув, пробормотал:

— Чертов саваковец [27] САВАК — название шахской тайной полиции, сокращенное от «Организация безопасности и информации страны». , всех облапошил!

Исмаил удивленно переспросил его:

— Джавад, кто всех облапошил?

— Да вот тот господин, которого ты видишь, который сейчас спектакль разыгрывает!

Исмаил не желал верить этим словам о проповеднике. Как хотелось ему, чтобы проповедник говорил правду и был бы тем, кем сам себя называл!

— Скажи прямо, Джавад. Этот господин…?

— Ну да, он с саваковцами заодно, мозги народу пудрит, а сам пикнуть не смеет против шаха. Все это — форма подхалимажа! — затем Джавад встал и тихо сказал: — Я не могу сидеть, боюсь, начну спорить, и тогда… Пойду в библиотеку.

Он мягко клал людям руку на плечи, проходя мимо них, извинялся, таким образом добрался до выхода из зала и вышел.

После его ухода стало чуть просторнее. Исмаил подтянул колени к груди и обхватил их руками, подав голову вперед. Он внимательно смотрел на проповедника, который завершал предварительные замечания перед разбором чудес Млечного Пути. Хотелось бы ему с той же жадностью, которую он чувствовал в начале собрания, слушать слова проповедника, но он уже не мог. Слова Джавада громче звучали в его ушах, чем объяснения проповедника. Да и смысла этой проповеди он не понимал, скорее раздумывал над смыслом сказанного Джавадом.

До конца собрания он не смог досидеть. Встал и, тем же путем, что и Джавад, направился к дверям. Он был почти у цели, когда проповедник оставил чудеса Млечного Пути и, не меняя тона своего выступления, вопросил: