Виктория Токарева - Неромантичный человек

— А где щётка? — спросил сержант Ефимов.

Рядовой милиционер заметался в поисках и очень скоро нашёл щётку на подоконнике.

— Вот она.

— Ведь как удобно, когда вещь лежит на своём месте. Каждый подошёл, почистил сапоги, положил обратно. Другой подошёл, почистил, положил обратно. Никто времени не теряет.

В отделение милиции вошёл Мишка.

— Вот! — Мишка положил на стол бумагу.

Ефимов сел за стол, прочитал:

— "Я, Михаил Синицын, официально заявляю, что устроил преднамеренную аварию вертолёта путём забивания овощами выхлопной трубы ввиду несознательной ревности и пережитков. При выборе меры наказания прошу учесть моё добровольное признание, а также характеристики".

— Значит, официально заявляешь? — Ефимов пронзительно посмотрел на Мишку.

— Официально, — не сморгнул Мишка.

— А вот лётчик Журавлёв официально заявил, что авария произошла по его вине: не учёл при взлёте направления ветра. Кому верить?

— Ему! — сказал Мишка.

— А почему не тебе?

— Он старше. Ну, я пошёл. Пока!

Мишка заторопился к двери.

— Постой! — велел Ефимов. — Поди-ка сюда…

Мишка приблизился.

— Чего? — беспечно спросил он.

— А зачем ты все это написал?

— Я пошутил. — Мишка чистосердечно улыбнулся. — Неужели ты думаешь, что тыквой можно вертолёт остановить?

— Так вот, шутник, садись. Я беру тебя под стражу.

— За что? — растерялся Мишка.

— За систематическое введение в заблуждение органов общественного порядка!

На железнодорожной платформе вокзала Верхних Ямок дрались голуби.

На седьмом пути стоял состав.

Семья Канарейкиных плюс Чиж плюс Козлов из девятого "Б" с трубой в чехле прошли по перрону и остановились возле пятого вагона.

Канарейкины были принаряжены во все самое лучшее. У Николая на лацкане пиджака висели орден и четыре медали. Танька стояла в длинном белом платье а-ля рюс, с тяжёлыми кружевами. Шёлковые светлые волосы были распущены по плечам и будто дышали от ветра. Она была такая красивая, что Мишка даже не сразу её узнал. Он даже не сразу понял, что та, прежняя, Танька и эта — один и тот же человек.

Мишка, бритый наголо, выглядывал из-за будки «Соки — воды», а сержант Ефимов караулил своего заключённого.

— Ну, пошли! — предложил Ефимов. — Есть охота.

— Погоди… — попросил Мишка. — Пусть состав отойдёт.

— Ладно, — согласился Ефимов. — Тогда я пойду мороженое куплю.

Ефимов видел, как Чиж предъявил билет проводнику. Все вошли в вагон. А потом Канарейкины вышли, а Танька осталась в поезде.

Она стояла возле окна и смотрела на своих. Лялька и Вероника энергично махали руками, а Николай и дед Егор стояли спокойно.

Поезд тронулся. Женщины замахали ещё активнее. Танька заплакала, не переставая, однако, улыбаться.

Мишка почувствовал, как по щеке к носу ползёт предательская слеза. И вдруг… Не может быть… Через несколько вагонов, в конце поезда, как портрет в стеклянной раме, — рожа лётчика!

— Сто-ой! — заорал Мишка и ринулся вослед.

Поезд набирал скорость. Мишка тоже.

— А ну слазь! — кричал Мишка вслед поезду.

Но самым проворным оказался сержант Ефимов. Он поймал Мишку уже в конце платформы, ухватил его за полы пиджака, чем погасил Мишкину скорость. Однако оба они не удержались и покатились в траву с перрона.

Ефимов оказался под Мишкой.

— Так, значит? — спросил он, вылезая из-под Мишки и отряхиваясь. — Побег устроил? А я тебе, дурак, мороженое купил.

Ефимов показал расплющенное мороженое.

Поезд подрагивал на стыках рельсов. За окном плыли поля, леса, красота средней полосы.

И вдруг… В сказках обязательно присутствует «вдруг».

Вдруг лётчик услышал песню. Мелодия текла откудато с середины поезда и, казалось, летела вместе с ним во времени и пространстве.

Лётчик пошёл на звук. Вышел в тамбур. Хотел перебраться в другой вагон, но дверь оказалась запертой. Он дёрнул раз, другой. Ничего не вышло. Стал трясти дверь.

Выглянула проводница и сказала:

— Заперто же…

— А что делать? — спросил лётчик.

— Ничего не делать, — ответила проводница и скрылась в своём купе.

Лётчика не устраивала эта философия: ничего не делать. Он цепко огляделся по сторонам. Опустил окно. И вышел на крышу.

Выпрямился во весь рост. Было упоительно лететь, но не вверх, а вперед. Красота средней полосы неслась теперь ему навстречу вместе с небом, вместе с ветром. И, кажется, весь мир — тебе! Стоит только раскинуть руки!

«Золотоискатель» оказался прав: хорошо быть молодым. Хорошо быть молодым и ни от чего не зависеть: ни от случая, ни от обстоятельств, ни от высоты, ни от смерти.