Дэвид Митчелл - Литературный призрак

Двумя пальцами он держал фотографию моей дочери. Вынув зажигалку, поднес ее к карточке. Вспыхнул уголок. Он наблюдал за моим лицом, пока огонь пожирал сначала мою девочку, потом лилию в ее волосах. Сердце мое обливалось кровью, но я страдала молча. Не хотела слезами доставить Головастому удовольствие. Он держал мое обгоревшее сокровище, пока огонь не обжег ему пальцы, потом отбросил.

— Задание выполнено, генерал, — доложила девочка.

Подумать только, среди них — девочка!

Головастый убрал ногу с моего горла.

— Ну ладно. Нам пора. Там, выше, нас ждут враги пострашнее, чем эта мразь.

Прислонившись к Дереву, я смотрела на руины чайного домика.

— Мир сошел с ума, — сказала я. — В который раз.

— И снова придет в порядок, — откликнулось Дерево. — В который раз. Не надо так горевать, ведь это была всего лишь фотография. Ты не умрешь, пока не увидишь свою дочь.

Тут что-то заскрипело, и рухнула крыша.

— Я тихо живу. Занимаюсь своим делом. Никого не трогаю. Почему люди вечно приходят и разрушают мой чайный домик? За что? Почему они не оставят меня в покое?

— Да, хороший вопрос, — прошептало Дерево.

На следующий день выяснилось, что я легко отделалась. Я пошла в деревню одолжить что-нибудь из посуды. Монастырь был разграблен и разрушен. Многих монахов убили прямо в большом зале, во время медитации. Во дворе, за воротами с луной, я заметила человек сто монахов. Они стояли на коленях вокруг костра и жгли древние свитки из монастырской библиотеки, которые хранились с той поры, когда Учитель наш Будда ходил по земле со своими учениками. Их ступни были привязаны к запрокинутым головам. Они кричали: «Слава идеям Мао Цзэдуна! Слава идеям Мао Цзэдуна!» Без передышки. Между ними прохаживались красные дружинники и забивали камнями того, кого покидали силы.

Возле школы к камфорному дереву были привязаны школьные учителя. На шее у них болтались таблички «Чем больше читаешь, тем глупее будешь».

Повсюду висели портреты Мао. Я насчитала пятьдесят, потом сбилась со счета.

Двоюродную сестру я нашла на кухне. Лицо белое, как стенка.

— Где твои гобеленовые шторы?

— Гобелен опасен. Это буржуйская ткань. Сожгла во дворе, пока соседи не донесли.

— Почему все ходят с красными книжечками? Талисман от злых духов?

— Это красный цитатник Мао. Он должен быть у каждого. Такой закон.

— Скажи, как может один лысый жирный коротышка так оболванить целый народ?

— Тише! Если кто-нибудь услышит, тебя забьют камнями. Присядь, сестра. Красные дружинники, наверное, побывали у тебя? Они собираются жечь монастыри на горе до самой вершины. Выпей-ка рисового вина. Вот, держи. Пей до дна. У меня плохие новости. Всех родственников из Лэшаня забрали.

— Куда? В Гонконг?

— В исправительный лагерь. Соседи завидовали посылкам, которые передавала им твоя дочь. И донесли, что они классовые предатели.

— Что такое исправительный лагерь? Там можно выжить?

Сестра вздохнула и развела руками:

— Кто его знает…

Мы помолчали.

Три коротких удара в дверь — сестра вздрогнула, будто ей на шею набросили удавку.

— Это я, мама!

Сестра откинула засов. Вошел ее сын, поздоровался со мной.

— Я с рыночной площади, был на собрании самокритики. Мясник донес на скотника.

— Что написал?

— Какая разница! Сойдет что угодно. Дело в том, что мясник задолжал скотнику за корову. И решил рассчитаться. Да это пустяки. Вот через деревню от нас лудильщик лишился головы только за то, что его дедушка воевал у гоминьдановцев против японцев.

— Я думала, что коммунисты сражались с японцами рука об руку с гоминьдановцами.

— Так-то оно так. Но дедушка выбрал не тот мундир. И у внука голова с плеч! А в одной деревне за Лэшанем два дня назад готовили жаркое.

— И что? — спросила сестра.

— А свинины-то у них не водится со времен Великого Голода.

— И что? — выдохнула я.

— Три дня назад там перестреляли всех членов совета коммуны вроде как за присвоение народного масла. Сами догадайтесь, что — кого — на следующий день жарили в котлах… Участвовать обязаны были все жители деревни под страхом смертной казни, так что все теперь соучастники. Жарь — или зажарят.

— В преисподней сейчас, наверное, некому работать, — вслух подумала я. — Все бесы повылазили на землю. Неужели мир потонет во зле? Может, комета во всем виновата, как вы думаете?

Племянник уставился на бутылку рисового вина. Он всегда поддерживал коммунистов.

— Это жена Мао во всем виновата, — ответил он. — Она была актеркой, а теперь у нее в руках оказалась власть. Чего можно ждать хорошего от человека, который зарабатывал притворством?