Александр Чубарьян - L'DORADO, роман о казино

У Нинзи все было, по ходу, по такой же схеме. Песня закончилась, мы с ним отошли к бару.

– Ну что там? – Спросил я.

– Сейчас с подругой посовещаются, типа, ехать с нами или нет.

– А, понятно.

От чилаута отделился сгусток человеческого мяса и танцующей походкой переместился прямо к нам.

– Эй, пацаны, того… здорово, – обратился он. Хорошо, что не назвал нас бродягами или там братьями.

– Здорово, – ответили мы.

Разговор явно не предвещал ничего хорошего.

– Пацаны, вы, типо, того… это наши телки, короче… понятно?

– Да, конечно, понятно.

Ну, как бы, а что непонятного? Вот чувак, вон телки. Они его. Вот как-то так. Все прозрачно. По-моему, он немного обиделся, что нам так быстро стало все понятно. Наверное, привык подолгу объяснять.

– Не, типа, вы не поняли… это наши телки, короче, – он даже повысил голос.

– Да, да, конечно. Эти телки – ваши, – ответил Нинзя, – мы все поняли.

– Ну, смотрите сами, короче, – он дико повращал на прощание своими совиными глазами и шаркающей походкой имбецыла удалился к братве.

– Чувак, приколи, эти телки – их, – сказал я Нинзе.

– Да, не чьи-нибудь там, а вот, конкретно, вон тех пацанов.

– Не повезло адски, – засмеялся я.

– Да, не по пацански это чужих телок снимать.

Не знаю чем там девушки думали, когда подходили к нам, наверное, совсем не про то, что они чьи то там. Возможность бухнуть нахаляву перевешивала все остальное.

– Мы согласны. Идем? – Обратилась к нам блондинка. Видимо, она была за старшую.

– Через десять минут, – ответил Нинзя.

– Ладно, мы тогда потанцуем пока.

Он повернулся ко мне.

– Ну, что делать будем?

– Сейчас, погоди…

Я встал и подошел к охраннику.

– Кто у вас тут за главного? – Спросил я у амбала.

Он ткнул пальцем в направлении выхода.

– Там, – пробасил он, – Володя.

Я разыскал Володю. Он оказался еще больше.

– Нам мешают отдыхать вон те парни, – сказал я.

– А я при чем?

Сунул ему двести баксов.

– Какие парни?

– Вон те, за третьим столиком.

Когда Володя выводил этих бухих товарищей, то они кричали, что будут ждать нас на улице. Что нам, типа, край и все такое.

– Скажи, зачем вот они нам сказали, что будут нас ждать? – Спросил я Нинзю, – ведь они могли неожиданно подстеречь нас, а теперь мы знаем их намерения.

– Да, очень непонятные парни.

Мы выпили по пятьдесят, вызвали такси, попросили Володю проводить нас до машины, взяли телок и пошли. Парни, как обещали, ждали нас на улице, и все вместе дико вращали глазами. Было такое ощущение, что с секс им сегодня подломился.

В комнате было темно и прохладно из-за распахнутого настежь окна. Пахло морем и немного куревом. Я сидел на краю кровати и смотрел в черное небо, укутанное мерцающим звездным покрывалом. Аня обняла меня сзади и уткнулась носом куда-то в ухо. Мы сидели в тишине, изредка отпивая виски из бутылки.

– Знаешь, я пошла с тобой, не из-за денег, – тихо сказала она, – надоело тут все, достало, сил нет.

Я молчал.

– Видел же, какие у нас тут парни. Уроды, – продолжала она, – а ты не такой. Ты мне понравился.

Я молчал.

– Я когда тебе в глаза заглядываю, мне почему-то страшно становится, – она задумалась, – и интересно еще, о чем ты думаешь, – после паузы добавила она.

Аня обняла меня покрепче, прижавшись всем телом. Я почувствовал на щеке ее горячее дыхание. Из-за стенки раздавались скрипы дивана и стоны Аниной подруги. Я повернулся, мы встретились взглядами и несколько мгновений смотрели друг на друга, потом я поцеловал ее и повалил на кровать. Она закрыла глаза.

Проснулся в десять утра, вышел на кухню, Нинзя варил кофе.

– Где девки? – Спросил я.

– Ушли часов в восемь. Кофе будешь?

– Давай.

Мы пили обжигающе-горячий ароматный кофе, курили и смотрели в окно. Начинался новый день. Мальчишки, бойко прыгая с прогулочных катеров на пирс и обратно, отвязывали свои суденышки, чтобы выйти в море. Фотограф с огромными рыжими бакенбардами тащил за собой на поводке маленькую обезьянку. Два коренастых мужичка в парусиновых рубашках усаживались на краю набережной, разматывали удочки, раскладывали снасти. Дед-шахматист засунул в рот папиросу, закинул ногу на ногу и демонстрировал прохожим, что ему на все насрать. Открывались магазины, начинали свою работу летние кафе. Городок просыпался.

Наш поезд отходил с Симферопольского вокзала через четыре часа.

– Хорошо съездили, – сказал Нинзя.

Я, молча, с ним согласился.