Всеволод Кшесинский - Страсти по Вечному городу

— Лёка, ты жива? — крикнул я и услышал в ответ:

— Да! Не заходи — тут дверь не закрывается!

— Знаю, — сообщил я. — Твои тридцать минут истекли.

— Еще пять минут, и я готова! — отозвалась Лёка Ж. — Правда-правда.

У Лёки Ж. своеобразное представление о времени. Ее среднестатистическая минута длится раз в пять дольше, чем у нормальных людей. Поэтому, если она говорит, что будет готова через пять минут, ее стоит ожидать, как не сложно подсчитать, минут через двадцать пять плюс пять-десять-двадцать в запасе — в зависимости от настроения.

Я достал самоучитель итальянского и взялся за второй урок. Но дальше вопросов Коломбины «Dove si trova il Campidoglio?» («Где находится Капитолий?») и «Come si arriva al Colosseo?» («Как пройти к Колизею?»), которые поставили в тупик всегда находчивого Ругантино, ученье не пошло. Я отложил книгу, плеснул себе мартини в стакан и, расхаживая по комнате, стал нараспев повторять: «Довэ си трова иль Кампидольо… Комэ си аррива аль Колоссэо…»

— Что это ты делаешь? — спросила Лёка Ж., появившись наконец-то в полном прикиде. — Стихи учишь? И почему пьешь без меня?

Она выхватила мой стакан с мартини и опрокинула его одним залпом.

— Это не стихи… — разочарованно сказал я. И тут меня натурально осенило: — Ты права — звучит как поэзия. Ну конечно! Как же я сразу не понял! Я еще думаю: почему в итальянских песнях такие странные рифмы.

— Какие? — спросила Лёка Ж., усевшись за стол и налив себе еще стаканчик.

— Ну например: «блю» — «Тиву» или «номэ» — «фьорэ».

— Богатые римфы! — сыронизировала Лёка Ж., в которой опять проснулось первое гуманитарное образование. — Так и в чем тут дело?

— А в том, что итальянцам рифмы не нужны, — объяснил я. — У них такой ритмичный язык, что и проза звучит как поэзия. Довэ си трова иль Кампидольо… Слышишь?

Лёка Ж. кивнула.

— Какой ты умный, Сева! Каждый раз поражаюсь, — восхитилась Лёка Ж. и опрокинула еще стаканчик мартини.

Затем она бодро глянула на себя в зеркало и деловито сказала:

— Всё, нам пора. Сейчас позвоню Гарику… — Лёка Ж. осеклась. — О-ё! Как же я позвоню-то!

— А что такое? — спросил я, еще не осознавая масштаб надвигающейся катастрофы.

— У меня же баланс в минусе и роуминга нет! — скорбно пожаловалась Лёка Ж. — А домашнего аппарата здесь нет — не поставили!

— Звони с моего. — Я живо достал телефон. — У меня, правда, тоже роуминга нет, но с балансом все в порядке. Звони, — предложил я, протягивая свой мобильный.

Чтобы наконец выйти из этой квартиры, я готов был и не на такую жертву.

— И как ты это себе представляешь? — язвительно спросила Лёка Ж. — Здравствуй, Гарик! Я звоню тебе с телефона мужа, но он ни о чем не догадается… Нет-нет-нет. Гарик сразу заподозрит неладное. Сделаем так. Пойдем в ближайший бар, там же есть телефон, оттуда я и позвоню.

Я сразу согласился с этим на редкость разумным предложением Лёки Ж. и напомнил ей, чтобы не забыла взять ключи.

Лёка Ж. схватила сумочку и побежала на выход, пеняя мне за медлительность. Давно бы так — я имею в виду Лёкину скорость передвижения. Она так спешила, что даже не стала смотреть, как я закрываю дверь. А стоило бы поглядеть — чтобы потом не мучиться раздумьями, куда какой ключ вставлять.

Через пару минут мы нашли шумный бар через дорогу от нашего дома. Лёка Ж. бросилась к бармену, упитанному итальянцу-брюнету с густыми кудрями. Я поспешил следом.

— Бонжорна! — начала она.

— Лёка, сейчас вечер, — тихо сказал я. — Нужно говорить: «буонасэра».

— Какая разница! Ладно, бонасера, — сказала Лёка Ж. бармену и сообщила: — Ай вонт ту колл [5] Я хочу звонить (искаж. англ.). .

— Bellissima! — восхитился бармен.

— Чего белисима? — возмутилась Лёка Ж. — Телефон где? Понимаешь, те-ле-фо-на? — громко сказала Лёка Ж. и изобразила телефон, приложив к уху руку с оттопыренными большим пальцем и мизинцем.

Бармен весело кивнул, вышел из-за стойки и повел нас на улицу. Используя смесь итальянских и английских слов и помогая себе жестами, он объяснил, как пройти к ближайшему таксофону.

— Странно. Что, у них в баре телефона нет? — удивилась Лёка Ж., но, поблагодарив бармена по-английски, побежала в указанном направлении, за угол.

Там действительно стояла телефонная будка, возле которой ошивался подозрительный субъект мулатской наружности в кожаной куртке с металлическими шипами. Субъект держал возле уха мобильник и молчал. Заметив меня и Лёку Ж., он стал разглядывать нас нагло и мрачно. Через улицу напротив тусовалась компания из пяти-шести типов той же наружности.