Михаил Белозеров - Река на север

— Пять выпусков я был вполне лоялен. С меня взятки гладки, а вам советую сделать ноги, если вы замешаны в таком деле. На этот раз они не будут церемониться. Второй репетиции не предвидится. Ни сегодня, ни завтра... Надо успеть.

Иванов наконец пожал плечами:

— Какое мне дело...

Им вдруг овладела апатия. Все оказалось напрасным.

— Политика — грязная штука, — сочувственно заметил главный редактор, — но не настолько, чтобы об этом забывать, придется менять место жительства. Газету наверняка сразу же закроют.

— Как-то на вас не похоже, — заметил Иванов, думая о своем.

— Жить тяжело. Особенно последнюю тысячу лет, — изрек редактор. — И все-таки это шпик, — забеспокоился он.

Человек вышел из перехода и поискал их глазами.

— Не волнуйтесь, похоже, он водит меня. — Иванов попытался его успокоить.

— Мог бы и поумнее, — заметил редактор, — набирают новичков...

— Где же они возьмут профессионалов, — согласился Иванов.

— А вот и они, — сказал редактор.

— Где, где? — спросил Иванов.

— Х-х-х... Видите, в телефонной будке? Думаете, он разговаривает? А второй, в паре с ним, дежурит у ворот. Вот, пошли.

Человек вышел из будки и присоединился ко второму. Они купили мороженое и сели на скамейку.

— Что-то не верится, — сказал Иванов.

Редактор хмыкнул:

— Когда пойдете, посмотрите в витрину.

— Зачем? — спросил Иванов.

— Экий вы дилетант, — заметил редактор. — Сами увидите. Пора убираться. — Он завел мотор.

Через площадь в сторону Софиевской бежали какие-то люди. Из проспекта выкатил бронетранспортер и дал очередь по гостинице. В воздухе поплыли облачка пыли. В грохоте стрельбы не было слышно, как разлетаются стекла.

Дверцы с обеих сторон машины распахнулись. Какие-то люди в масках протянули к ним руки. Последнее, что Иванов увидел, были ноги редактора, мелькнувшие в воздухе.

До вечера он, как и десяток других арестантов, лежал в кузове машины под охраной человека в маске, который явно скучал и развлечения ради следил, чтобы никто не поднимал головы. Потом их повезли. Тысячи битов информации в виде магнитных лент валялись на мокром асфальте. В воздухе мелькала обгоревшая бумага — жгли санкюлотские книги. Потом они попали в дурно пахнущее облако, и Иванов понял, что горят аптечные склады. В какой-то момент ему удалось незаметно повернуть голову и сквозь решетку бортов в свете горящих домов он увидел маленького человека, мчащегося в открытом пикапе сквозь дым и пламя. С удивлением узнал господина Ли Цоя. От господина Ли Цоя месячной давности его отличал защитный цвет рубашки, повязанный на шее платок и сапоги на высоком каблуке. На боку висел пистолет в кобуре из желтой свиной кожи. Люди рядом с ним раздавали оружие клериканам.

Впервые за много дней он проснулся от незнакомых звуков. Он давно привык с шагам подвального или заключенных, которые тащили свои параши в выгребную яму.

В коридоре раздался смех и звуки шагов.

— У нашего народа. — Услышал он за дверью. — Страсть делать свалку на любом свободном месте!

Засмеялись дружно и подобострастно — даже не в ответ, а в сопровождение фразы, словно возвеличивая ее смысл и тембр голоса.

— Так, что у нас здесь?

Щелкнул ключ, и во главе свиты, в сопровождении сонма черных бабочек вошел господин Ли Цой. Иванов с трудом узнал его — он заметно поправился и стал лощеным, как домашний кот.

Вперед выступил господин Дурново, прочитал, подслеповато вглядываясь в папку:

— Иностранец... Личность неизвестна... Данных нет...

— Н-н-н-да... — Господин Ли Цой равнодушно внимал ему. — Должно быть, шпион, — заключил он. — Выяснить!

— Слушаюсь. — Господин полицмейстер вытянул руки по швам, щелкнул каблуками, и свита вышла вон. В задних рядах добродушно балагурили.

Заскрипел ключ, и дверь открылась. Господин Дурново просунул в щель нос: "Ну и запах!" Протиснулся, задыхаясь.

— Вы слышали, ваши дела дрянь.

— Не может быть! — удивился Иванов.

— К сожалению. Начинают расстреливать заключенных.

— Мне тоже это грозит? За три месяца меня ни разу не допрашивали.

— Новая власть не может рисковать. Все равно вы для нас лишний свидетель.

— Я и предыдущую не жаловал, — сознался Иванов.

— Нам на это наплевать. У вас богатое прошлое. Но теперь моя пора. — Господин Дурново расплылся в улыбке: — Услуга за услугу.

— Я очень признателен, — ответил Иванов, ничего не понимая.

— Одевайтесь. Пока вы сидели, наступила осень. — Дурново бросил на табурет флотскую шинель. — На улице холодно. Всего лишь в чине капитан-лейтенанта.