Михаил Белозеров - Река на север

— Для генерала вы очень смелы, — заметил Иванов.

— Совестно даже здесь вас держать... — уныло признался господин Дурново.

— Ничего, — сказал Иванов, — я буду принимать солнечные ванны. Сколько у меня времени?

— Сутки. На этот срок я отстраню моего помощника от ведения вашего дела. Но будьте осторожны, доктор Е.Во. всячески будет стремиться узнать цель вашей миссии. Читайте, — и подтолкнул папку. — За картиной сейф, на ночь положите папку туда, ключ оставляю, подсуньте под коврик.

Иванов открыл первый лист.

Третьей в ряду списка членов нового правительства после господина Ли Цоя и доктора Е.Во., которому выделялась роль главного царедворца, значилась фамилия Королевы.

Иванов изумленно поднял голову.

— Увы, — заметил, поднимаясь господин Дурново, — кое с кем вы уже знакомы... Тем честнее будете действовать. Я вас не связываю по рукам. Если вам так нравится доктор Е.Во., он в вашем полном распоряжении. Я вам дарю его. И пистолетик ваш тоже...

— Что? — изумился Иванов.

Господин Дурново снова торжествовал, словно доказывая лишний раз, что жизнь полна неожиданностей. Даже если ты и догадываешься о них, ты ведь не думаешь, что они реальны так же, как пейзаж за окном, просто ты думаешь, что они присутствуют где-то в пространстве, однажды ты о них спотыкаешься и не сразу привыкаешь к такому положению вещей. Вот и все. Но каждый раз, когда это случается с тобой, ты все равно удивляешься, словно до конца не доверяя собственным чувствам.

— ...не буду вести расследование. У доктора Е.Во. часто бывают депрессии... Назовем это самоубийством... Но берегитесь, у него хороший нюх. Так или иначе он убрал всех своих знакомых начиная с детсада.

— Ах как ловко! — воскликнул Иванов. — За кого вы меня принимаете?

— За запутавшегося человека... — был ответ.

И Иванов понял, что в лице господина полицмейстера все же он приобрел тайного друга.

Ворвались под утро в масках. Напялили черный мешок. Повели, подпирая с обеих сторон локтями. Наручники впились в вывернутые руки.

Втолкнули в машину, и Иванов почувствовал, что сидит на ребристом металле.

— Куда вы меня везете? — спросил, как в пустоту. — Куда вы меня везете?

— Заткни хавальник! — Голову прижали к кузову. На него дохнули гнилыми зубами. Он слышал, как дребезжит стекло, чьи-то руки сдавили ему шею. Когда он закашлялся, его отпустили.

— В Тирасполе я на спор за ночь мешок ушей притаскивал, — словно в продолжение разговора похвастался один из них.

— А пальцы ты не отрезал? — спросил другой.

— С пальцами возни много, — посетовал первый.

Чувствовалось, что он даже поморщился.

— Стало быть, — заметил второй, — у тебя узкая специализация.

— Стало быть, — согласился тот. — Самое главное, что ты при этом испытываешь. Ты становишься охотником! Настоящим охотником!

— Знакомое чувство, — согласился второй. — Я иногда по три дня в засаде сидел. Не поверишь — удерживал один азарт.

— Я требую встречи с господином Дурново... — напомнил о себе Иванов.

Принялись за него.

— Твой сын убил человека. Ты что, не понял?!

— Он не мог этого сделать, он неделю сидит у вас в подвале...

— Мы нашли его отпечатки... Есть свидетели...

— Этого не может быть...

На этот раз его ударили, несильно, но со вкусом, и он окончательно понял, что имеет дело с профессионалом. Наручники больно врезались в запястья. Когда-то, когда он занимался боксом, так же резко и со знанием дела тренер бил по лапе, которую он держал обеими руками.

— Приехали. Выходи!

Выволокли боком, так что его ноги лишь скользнули по ступеням лестницы. Не дали упасть, зато пару шагов волокли на коленях.

— Видишь? Видишь?!

Сдернули мешок. В лужицах крови на асфальте, среди стреляных гильз, валялись автоматы.

У грузного мужчины в автомобиле, проткнутого словно ради любопытства, левый глаз был выбит пулей. На кончике носа запеклась капля крови. Из открытой дверцы свисала нога. На заднем сиденье — юноша с изрешеченной грудью. Ладони в дырках. Оба белые, как восковые куклы. На мостовой рассыпаны зеленые банкноты. Вокруг молча стояла угрожающая толпа.

— Деньги, конечно, он не успел... — бормотали мимоходом. — Но слушай, это тоже твой...

Тот, у кого были гнилые зубы, имел маленькую головку на длинном теле и руки-плети. У него была вихляющаяся походка, чувствовалось, что у него поставлен удар правой, потому что когда он делал шаг, то невольно имитировал его плечом и характерным движением стопы — словно отталкиваясь носком от асфальта и чуть-чуть выворачивая при этом пятку.