Анна Андронова - Побудь здесь еще немного

Жаль, что она так и не стала его Хозяйкой, эта Женщина. В один прекрасный день она вышла из дома с мужчиной в черной куртке и грубых ботинках, воняющих бензином. Мужчина присел на корточки и посвистел Псу, протягивая кусок колбасы. Женщина тоже наклонилась и стала что-то говорить, обращаясь к мужчине. Пес отскочил, ощерившись и вздыбив шерсть на загривке. Сколько раз такие вот мужчины в тяжелых ботинках посвистывали ему. Он не подошел и не стал есть, хотя женщина долго подзывала его и положила колбасу прямо на землю. Отбежал еще дальше и молча присел на дорожку, и в этот момент все счастье прошедших месяцев утекло из него в холодную черноту асфальта.

Через некоторое время мужчина махнул рукой, они встали и ушли от подъезда к автомобильной площадке, сели в большую серую Машину и уехали, выпустив сзади клубы зловонного дыма.

Мог ли Пес представить, что его Женщина с Миской и теплыми руками тоже ездит на машине и может ходить рядом с таким мужчиной в тяжелых ботинках? Нет, не мог. Он ушел от подъезда и больше не ждал там, только ночью разорвал в клочья коврик перед их квартирой. Забрался в свое убежище в магазинном дворе и не вылезал много дней. Предательство Женщины было тяжелей предательства Белой, которая сбежала от него, и даже предательства Большой Рыжей, которая умерла так рано.

А Женщина, конечно, не поняла, в чем дело, она просто переживала, что Пес исчез. Не сбило ли его машиной? Может, он заболел и замерз, или его забрали на живодерку? Муж успокаивал, что нет сейчас никакой живодерки, Пес убежал просто по своим делам, свободный уличный Пес. А у Женщины на кухне под столом сиротливо стояла чистая жестяная миска, и Женщина каждый раз, натыкаясь на нее взглядом, вспоминала Пса и волновалась за него. Она знала, что самое страшное для хозяев собаки не шерсть на ковре, не погрызенные тапки, не следы от грязных лап. Самое страшное как раз вот это — пустая миска или одинокий ошейник на гвоздике в прихожей, когда его уже не на кого надеть. Игрушечная мышь, с которой уже не будет играть кот. Хотя кошки не остаются с людьми перед смертью, уходят. Пусть лучше Нарцисс исчезнет в деревне, когда придет его время, потеряется, тогда можно будет думать, что он просто убежал и живет где-нибудь. В Другом Месте…

Женщина не верила в Бога, но сама пугалась своего неверия. Господи, Господи, кто знает? А еще больше неверия она боялась лжи. Она боялась, что если Тот, на Небе существует, то может почувствовать фальшь в ее молитве, и глаза ее, поднятые к небу, не будут замечены им. И иконка, маленькая картонная Богородица, купленная у бабушки на рынке, что она? Разве настоящая? Тем не менее иконка помещена была в уголок кухни, над плитой, и Женщина, проводящая большую часть домашнего времени как раз там, невольно всякий раз наталкивалась на нее взглядом. Бумажные глаза у Богородицы были спокойны и внимательны, она всегда молчала, придерживая длинной рукой своего младенца. Оба они смотрели на Женщину, и кот на окне тоже смотрел на Женщину, и ей иногда казалось, что все они ждут от нее чего-то. Наверное, молитвы или рассказа? Женщина не умела молиться, но, нарезая картошку на жарку или помешивая суп, рассказывала своим немым слушателям о случившемся за день. А рассказывая, старалась добром упомянуть всех: и дочь, и мужа, и Данилку. Попросить им хорошего, словом своим издалека приласкать, ободрить. И теперь вот еще Пса, который делся куда-то, а так был хорош! Красавец, мужу понравился, надо было давно приманить его в дом. Редкостный Пес. Отвезли бы его в деревню, соседи бы прикормили, а там и весна, они уж сами будут каждые выходные наведываться. Рассада, и ворота новые надо ставить. Муж сделал бы ему будку из обрезков досок. Просторную будку с широким входом, а то вон он какой, громадина…

Так думала Женщина, поглаживая невозмутимую спинку Нарцисса на подоконнике, и вдруг в окне опять увидела Пса, спешащего по привычному пути. Она распахнула форточку и стала звать его, а он неожиданно залаял громко и злобно. Он стал бросаться на стену, и его передние лапы попадали по подоконнику. Он пытался схватить зубами оконную решетку, кота, рамы и стекла, и все, что попадется под его яростные клыки. Кот промолчал, а Женщина в ужасе отпрянула в глубь кухни, закрывшись руками.

С этого дня была объявлена война.

Пес стал необуздан, неуправляем, он терроризировал весь район жестокими выходками. Он загрыз маленькую белую собачку у почты на глазах у полуживой от страха хозяйки, бросился на бабушку в сквере и разорвал ее пакет с продуктами. Он совершенно одичал, плохо ел и спал, рваный бок его облез и снова загноился. Дворник высотного дома огрел его лопатой и порвал губу, так, что верхний клык слева и боковые зубы обнажились, он как будто постоянно был теперь оскален на всех и все вокруг. Пес не ждал теперь Женщину и Мальчика у подъезда — караулил. Выскакивал из-за угла, жуткий, лохматый, в свисающей клочковатой шерсти, как в самые неприкаянные свои времена, и долго сопровождал их, съежившихся от страха, забегая то спереди, то сбоку. Пугал, норовя схватить за ногу или за сумку. Он хотел, чтобы ребенок плакал, чтобы Женщина боялась, чтобы она испугалась очень сильно за себя и за Мальчика и взяла палку. Тогда Пес смог бы позволить себе прыгнуть…