Натан Энгландер: О чем мы говорим, когда говорим об Анне Франк

— Она имела ввиду не выпить, а покурить.

— Мы курим.

— Сигареты? — интересуется Дэбби.

— Травку, — говорит Шошана. — Постоянно, можно сказать.

— Вы хасиды! — возмущенно вскрикивает Дебби. — Вам нельзя! Не верю.

— У нас там все курят. Как тут в шестидесятые, — объясняет Марк. — Просто революция какая-то. Самая обкуренная страна в мире. Хуже, чем Голландия, Индия и Таиланд вместе взятые. Хуже, чем Аргентина, хотя там нас уже догоняют.

— Ну, может, поэтому ваша молодежь не пьет особо.

Иерушам соглашается, что, может, и поэтому.

— А давайте покурим, — предлагает Дэбби.

И тут уж мы все уставились на нее. Я — удивленно. Гости — с вожделением.

— У нас с собой нет, — говорит Шошана. — Хотя на таможне под парик особо и не заглядывают, но…

— А божьи одуванчики из Кармел-Лейк травкой не приторговывают? — интересуюсь я. — Там уж точно этого добра полно.

— Юморн о, — говорит Марк.

— Я юморной, — отвечаю, потихоньку понимая, что мы наконец-то нашли общий язык.

— У нас есть трава, — вдруг объявляет Дэбби.

— Да ты что? — удивляюсь я. — Вот уж не думаю.

Дебби смотрит на меня, покусывая заусенец на мизинце.

— Ты что, все эти годы тайком покуривашь? — спрашиваю я в предвкушении длинного списка ее скрытых грешков. Хреновое чувство.

— У сынули нашего есть.

— У сына?

— У Тревора.

— Ну да, у Тревора, — говорю, — у нас один сын.

Мне уже хватает новостей на сегодня. Такое чувство, что меня долго обманывали. Старый секрет жены и новый секрет сына как-то переплелись и вместе нанесли удар. Я обычно долго отхожу от подобных ситуаций, особенно, когда это все на людях. Мне нужно выговориться. Уединиться с Дэбби хотя бы на пять минут и поговорить. Однако, и слепому видно, что Дэбби вообще не до меня. У нее все замечательно, и она очень занята: склонилась над столом и скручивает сигарету из обертки для тампона.

— Это мы в еще школе придумали для чрезвычайных ситуаций, — объясняет Шошана. — Когда девчонкам срочно надо, они еще не то соорудят.

— А срочность случалась часто, — говорит Дэбби, и видно, что ей весело. — Помнишь того приличного молодого человека из иешивы в Квинсе, где мы все время курили?

— Лицо помню, а как зовут — нет.

— Он все смотрел на нас, — вспоминает Дэбби. — Мы там в кружок стояли вшестером или всемером: мальчики, девочки… Друг друга не касались, такие религиозные. С ума сойти, да?

Дэбби обращается только ко мне, так как для Марка и Шошаны это совершенно нормально.

— Мы касались друг друга только пальцами, когда передавали сигарету. Этот молодой человек, как же мы его прозвали…

— Божий дар! — восклицает Шошана.

— Точно, — говорит Дэбби, — так мы его и звали: Божий дар, потому что каждый раз, когда сигарета доходила до него, он ее просто передавал дальше. Помню-помню!

Шошана берет сигаретку и прикуривает от спички, с силой втягивая в себя воздух.

— Странно, что я вообще что-то помню, — говорит она. — Правда, с этими детьми… После первой я забыла половину того, что знала. Потом, с каждой следующей, забывала половину от оставшегося. После десяти родов, странно, что я вообще не забываю задуть спичку.

Она бросает спичку в раковину, где та слегка шипит.

— Вот, например, вчера ночью: просыпаюсь в панике. Забыла, пятьдесят два — это число карт в колоде или количество недель в году? Какие-то сбои в памяти, сижу всю ночь и переживаю, жду, когда старческий маразм прихватит.

— Не волнуйся, — говорит Марк. — В твоей семье только с одной стороны у всех Альцгеймер.

— И то правда, — соглашается она, протягивая мужу сигаретку. — С другой стороны — там у всех просто старческое слабоумие, повезло-то как. Ну вот в самом деле: карты или недели?

— И те, и эти, — утешает ее Марк затягиваясь.

Подходит очередь Дэбби. Она держит сигаретку и смотрит на меня ожидательно, как будто ожидая мужнего одобрения. А я уже просто больше не могу. И вот вместо «Ну, давай!» или «Давай, закурим!», я срываюсь на упреки.

— Ну и когда ты собиралась мне рассказать про сына? Когда это должно было случиться? Ты сама-то когда узнала?

Тут Дэбби глубоко затягивается сигаретой и задерживает дыхание, как опытный курильщик.

— В самом деле, Дэбби, как ты могла об этом молчать?

Дэбби подходит ко мне, протягивая сигарету. Она выдыхает мне в лицо, не враждебно, просто так — выдыхает.

— Дней пять назад узнала, — говорит она. — Конечно, я собиралась тебе сказать. Просто я думала, может, сначала с Тревором поговорить, дать ему возможность…