Аксель Сандр - А теперь любите меня

Я представил всем Юлию. Не знаю, был ли у меня настолько довольный вид, но все мне улыбались, подмигивали или слегка кивали, чтобы меня поздравить.

— Что тебе подать, голубчик? — спросила Хозяйка.

Пока мы пили кофе, в бар приходили все новые люди, музыка становилась громче, и вокруг нас начали танцевать.

А затем мне принесли пиво, Юлии — белое вино, а наши руки соприкасались.

Прямо у моего уха раздался голос Марко: «Ха, не беспокойся! Я у тебя ее не уведу! Я люблю пофигуристее!»

А затем голос Сабрины: «Я в заднице! Если вы когда-нибудь захотите сделать это втроем, вспомните обо мне!»

А затем голос Луи: «Как лекарь смог понять, что у меня деликатный желудок, когда он у меня в животе ?»

«Это шлюха?» — спросил меня хозяин гостиницы, когда мы с Юлией вошли. Мы хором рассмеялись — я ее предупредил о его вопросах.

В моей кровати рот Юлии вновь соединился с моим, но более глубоко, чем в парке. И я почувствовал новое тепло.

Когда Юлия разделась и ее правая рука повела мою, я прикоснулся к ее телу. Никогда ранее моя рука не встречала ничего более нежного.

Я мог чувствовать, как бьется ее сердце в любом уголке ее тела, и мне казалось, будто у меня тоже сотни маленьких сердец бьются под кожей.

Вот так наступил этот миг. Будто все маленькие сердечки сжались в одно время:

Маленькая смерть. Выражение, приписываемое Амбру-азу Паре, французскому хирургу XVI века, известному тем, что он лечил королей Франции и изучал анатомию и на трупах, и на живых людях. Он считается отцом современной хирургии. Маленькая смерть означает короткий обморок, который как бы «отключает» церебральную систему.

Впервые ощутив Нервное содрогание, мой мозг словно перезарядился. И наступил Метаморфоз.

И потекли слезы.

Юлия меня обняла. Она прижималась губами к моим щекам и говорила: « Все хорошо, родной», она говорила: «Не грусти, малыш».

Но это были не совсем слезы грусти и не слезы радости. Если меланхолия — это радость быть грустным, тогда это были Слезы меланхолии. Слезы, пролитые о Метаморфозе, который только что произошел: когда я вернулся из своей Маленькой смерти, мои папки очутились тут же, разложенные передо мной.

Моя голова легла на грудь Юлии, ее руки нежно гладили мои волосы. Я прикрыл веки и уснул так мирно, будто был мертв.

Меня разбудили губы Юлии, которые нежно целовали мой лоб и виски. Я прижался к ее телу, к ее утреннему теплу.

— Я должна идти, — прошептала она мне на ухо. — Но мы же отоспимся на выходных, правда?

Я поцеловал ее шею и волосы, чтобы сказать «да».

Когда она ушла, я приступил к пересмотру своих папок.

Сначала мне казалось странным, что они не причиняют мне боли, а затем я пришел к выводу, что, наверное, они стали доступными именно поэтому.

В тот день в баре, поскольку накануне все видели, как я ушел с Юлией, меня ждали полуулыбки, пристальные взгляды, похлопывания по спине и угощение пивом.

После обеда я спросил Луи, почему он не скажет Хозяйке, что любит ее.

Он выпучил глаза.

— Кто тебе рассказал?! Этот чертов Консьержка?!

— Нет, просто это видно.

— Она знает, — прошептал он, потупившись. — Но она сказала, что хочет, чтобы мы были друзьями, и я согласился. Возможно, когда-нибудь она передумает.

— Почему ты так ее любишь? — спросил я.

Он поднял взгляд.

— Ты не заметил, какая она красивая?!

— Заметил. Но я имел в виду, она что-нибудь сделала, чтобы заслужить любовь?

— Нет. Я просто ее люблю.

Благодаря Луи я понял что-то решительно новое: настоящая любовь не заслуживается, она отдается и получается. Как подарок. Разница между этим подарком и остальными в том, что его часто дарят, даже не замечая. Это называется влюбиться.

Когда кто-то влюбляется в тебя и делает тебе этот подарок, ты можешь дать ему такой же подарок, но это не обязательно.

У меня есть ощущение, что я понял все, что хотел понять.

Самое главное, что я понял, — нужно принять то, что я не могу понять всё; некоторые вещи не подчиняются логике, и наука не может их объяснить; эти вещи всегда будут покрыты тайной. Как нумерация дверей в гостинице «Уголек».

Я также понял, что я был заложником своего желания быть любимым. И что когда мы преодолеваем желание быть любимыми, мы становимся свободными. Конечно, мы нуждаемся в любви других, но часто именно тогда, когда мы перестаем чего-то хотеть, оно сваливается на нас; есть чье-то очень точное высказывание: