Мария Донченко - Оранжевый туман

Присев на крошащийся подоконник последнего этажа, Виталик закурил и задумался.

Откровенно говоря, для хранения запрещённых предметов — а именно оружия и патронов — это место было явно ненадёжным, скрепя сердце и бережно касаясь спрятанного во внутреннем кармане холодящего пальцы и согревающего душу ствола, он вынужден был это признать.

Стрелять он сегодня не собирался, во всяком случае, здесь. Привлекать внимание к этому тихому месту было совершенно ни к чему. Да, подумал он, не изменилось здесь практически ничего.

Виталик положил разряженный пистолет на колени, пересыпал горсть патронов из ладони в ладонь и высыпал в карман брюк.

Он держал оружие на вытянутой руке, примеряясь глазом к прицелу, когда мобильный телефон в его кармане разорвал тишину мелодией Гимна Советского Союза.

Вскоре после выхода из тюрьмы он обнаружил, что за время его отсутствия стала широко доступной функция установки мелодий вместо звонка сотового телефона, и поспешил этим воспользоваться.

…Звонили с незнакомого номера. Виталик быстрым движением убрал пистолет, как будто звонивший мог его видеть.

— Я слушаю.

— Добрый вечер, Виталий. Узнаёшь?

Этот голос он не мог не узнать и годы спустя. Голос, которым великолепный, утончённый циник Артюхин, любуясь собой, осенью пятого года бросал свою изысканную фразу про времена плоских мониторов.

— Допустим. Чем обязан? — спросил Виталик холодно и отчуждённо, чтобы максимально, насколько это возможно по телефону, показать собеседнику своё отношение к его неожиданному звонку.

Будь на месте Артюхина чуть менее умный сотрудник, он, наверное, напомнил бы Виталику о взятых им когда-то на себя обязательствах. Но майору Владимиру Артюхину было вполне очевидно, что говорить здесь после всего случившегося не о чем.

— С освобождением хочу тебя поздравить, Нецветов.

— Премного благодарен, — усмехнулся Виталик.

— Ты не понял. Я тебя хочу лично поздравить. А заодно и о будущем поговорить. Когда встретимся, Нецветов?

— Вы мне это как официальное лицо говорите?

Артюхин запнулся.

— Ты же сам понимаешь…

— Если как официальное — присылайте повестку, как по закону положено. По повестке явлюсь, как законопослушный гражданин, оправданный судом. Без повестки никуда не пойду. А в частном порядке беседовать, извините, не имею желания, — отчеканил Виталик.

— Зря в бутылку лезешь, — ухмыльнулся на том конце линии Артюхин, — но если настаиваешь, будет тебе повестка.

— Вот и замечательно, — ответил Виталик и нажал кнопку разрыва соединения.

Он предполагал, что Артюхин может набрать его номер повторно. Но он не перезванивал. Виталик двинулся вниз по гулким ступеням, вставив в одно ухо наушник от музыкального плеера.

Он шёл по развалинам мёртвого завода, как по руинам своей уничтоженной страны, и в наушниках звучал с магнитного диска под аккорды гитары хриплый голос Александра Харчикова:

…Через несколько дней Виталик обнаружил в почтовом ящике два казённых конверта с красными прямоугольными штемпелями.

В первом из них лежало уведомление о том, что коллегия Верховного суда по уголовным делам сочла законным и обоснованным приговор Московского городского суда в отношении Алексеева, Васильченко, Журавлёва и Нецветова, и таким образом он вступил в законную силу.

Дамоклов меч успешной кассации и повторного рассмотрения дела, какой бы низкой ни была вероятность такого поворота событий, не висел больше над Виталиком.

Во втором конверте находилась повестка, которой его вызывали в ФСБ.

— Ты всё равно можешь не ходить, — сказала ему Люба, — тебе обязаны были повестку вручить под роспись, а так — не получал — и всё.

— Я знаю, — кивнул Виталик, — я схожу. Пускай не думают, что я их боюсь. Но на место Артюхина нужно было поставить.

При встрече майор был сух и вежлив, хотя чай на этот раз не предлагал и обращался по-прежнему на «ты», как в ту памятную ночь в отделении милиции. Разговор он начал с того, что ещё раз коротко поздравил Нецветова с выходом из тюрьмы.