Мария Донченко - Оранжевый туман

Издалека Ахмад видел, как на одном из зданий колыхалось знамя.

Он даже не мог разглядеть его зелёный цвет — но флаг был однотонным, и этого хватало, чтобы зайти и попросить помощи.

Союзница ночь медленно таяла, уступая место беспощадному свету дня.

Рассвет Ахмад и его подчинённые встретили, укрывшись в доме местного жителя, предоставившего в их распоряжение второй этаж.

Командир долго о чём-то беседовал со стариком-бедуином, прежде чем подал знак, позволивший лежавшим ничком с оружием наготове людям подняться и пройти в дом.

Повстанцев в Тархуне не было.

— Они грабят Триполи, — сказал хозяин дома, — и будут грабить ещё три-четыре дня.

От старика он узнал, что крайние машины правительственных войск около полутора суток ушли в сторону Сирта, и там концентрировались лоялисты, планировавшие продолжать борьбу.

Услышав это сообщение, Ахмад был озадачен. До Сирта было четыреста километров на восток по пустыне, а у них не было ни автотранспорта, ни даже верблюдов…

Он приказал всем бойцам отдыхать до ночи, а Хасан отправился куда-то с хозяином дома.

Виталик лежал на полу, подложив руки под голову, когда его окликнул Ибрагим.

— Ты спишь?

— Нет, — ответил он, — а что?

— Расскажи мне про Россию, — впервые за месяцы их знакомства попросил Ибрагим.

— Как я могу тебе рассказать про целую страну? — удивился Виталик. — Подумай сам, что бы ответил ты, если бы я тебя спросил — расскажи мне про Ливию? Про твою страну, а?

Ибрагим ненадолго задумался.

— Ливия очень красивая, — ответил он медленно, — море и песок… Особенно песок. Если отойти от дороги и посмотреть на барханы… На пустыню… Как переливается жёлтый песок под колёсами… А честно, — обернулся он к Виталику, — я тебе рассказываю про ту страну, которая была. И много мог бы рассказать. Только её больше нет. Расскажи мне про Россию. Россия всегда помогала всем, кому нужна была помощь. Так говорил Брат-Лидер про Россию, настоящую Россию…

— Моей страны тоже больше нет, — тяжело ответил Виталик. — Она называлась Союз Советских Социалистических Республик. Она действительно помогала всем в мире, кто нуждался в помощи… Но если ты хочешь, я расскажу. У нас нет песка, у нас есть лес и поле. Широкое поле — до горизонта. Вдоль железной дороги… И даже море — только на юге. А зимой с неба падает снег, как белая крупа, только холодный…

— Как интересно… — шёпотом отозвался Ибрагим. — Говорят, у нас был один раз снег. Только очень давно, я ещё не родился… У вас сейчас снег, да? В Москве?

— Сейчас нет, — ответил Виталик, — сейчас у нас только начнётся осень. Снег будет зимой, в ноябре, в декабре. А сейчас осень, и листья падают с деревьев… Жёлтые листья…

Их разговор прервал поднявшийся по лестнице Хасан. Ему удалось достать заправленный микроавтобус, и с наступлением темноты Ахмад принял решение выдвигаться на восток.

Его решение выглядело безумным, но других вариантов не наблюдалось.

Значит, командир всё-таки надеялся добраться до Сирта и встретить своих.

Но ещё оставалось время выспаться.

В ночной тиши Ахмад спустился в сад.

В одиночестве, сняв берцы и опустившись на колени, он читал молитву, прося своего бога лишь о единственном — дать ему сил достойно встретить предначертанное.

Остановившись у лестницы, его боец молчал, не смея помешать.

…Ахмад окликнул Виталика негромко, в надежде, что тот не спит, и Нецветов поднялся с готовностью, гулко ступая берцами по узкой лестнице.

На площадке первого этажа они были вдвоём.

— Мы уходим в никуда, — обрисовал обстановку Ахмад. — Мы не знаем, что там дальше, — повторил он, глядя на Виталика, как будто в поисках ответа. — Мы не знаем, куда и зачем мы идём.

— Я знаю, — кивнул Виталик. — Я всё понял. Ты мог не говорить.

— Ты не понял, — замешкался Ахмад, опустив взгляд, словно стесняясь сказать правду товарищу, прошедшему с ним несколько месяцев войны и ад захваченной оккупантами столицы. — Твой друг погиб. Отсюда ты ещё можешь переодеться и вернуться в Триполи. Там есть ваше посольство, оно помогло бы тебе выбраться в Россию… Дальше такой возможности может не быть…

Теперь пришёл черёд Виталика опускать очи долу.

— Ахмад, послушай, — попытался он ответить, — я должен остаться с вами. — И продолжил уверенно, приняв как должное неясную паузу. — Я с вами, Ахмад. Я должен воевать за правду. Если хочешь, ради Евгения.

Ахмад не знал, что ответить.

— Слушай, — эмоционально отвечал Виталик, — Натовцы убили мою мать. Ты не слыхал об этом, да? Это неважно. Ты не думал, почему я здесь? Натовцы убили моего друга, Евгения Черных. И ты хочешь, чтобы я ушёл? Мне некуда уходить… У меня нет пути в Россию… Я с вами, теперь, навсегда, за правду… Или не веришь?