Лорен Вайсбергер - У каждого своя цена

Я задумалась. Филип действительно прекрасен. Любая женщина от пятнадцати до пятидесяти мечтает с ним переспать, так почему не позволить всем думать, будто мы — любовники?

Если бы не моя откровенность, никто бы не узнал, что я была в квартире Филипа лишь однажды, во время достопамятного пробуждения. Кто поверит, что мы с Филипом ни разу не созванивались и не договаривались о свидании? От меня требовали присутствовать на всех без исключения мероприятиях, организованных «Келли и компанией», независимо оттого, участвовала я в их подготовке или нет, поэтому мы с Филипом виделись практически каждый вечер. В конце концов, если я профессионально занимаюсь организацией праздников, а Филип взвалил на себя обязанность посещать все мало-мальски светские мероприятия, ничего удивительного, что мы часто оказываемся в одних и тех же клубах. «Часто» означает «всегда», как вы понимаете.

Стоит ли объяснять, что при каждой встрече мы всего лишь перебрасываемся парой фраз, когда Филипп, пробившись через толпу, кладет руку мне на плечо (или на задницу, или прижимает бокал к моей груди/губы к моей шее), и это снимает случайный фотограф? Все, кто следит за событиями, считают нас неразлучной парой, тогда как мы всего лишь регулярно натыкаемся друг на друга в клубах и выпиваем по коктейлю. Наш «страстный флирт пылких любовников» не более сексуален, чем мои ночные объятия с Миллингтон. Интересно, почему все жаждут пикантных подробностей?

— Красавец, правда? — вздохнула я.

Пусть Филип Уэстон самый высокомерный тип на свете, но нельзя отрицать, что меня влечет к нему со страшной силой.

— О да, он словно сошел со страниц «арлекиновских» романов, — согласилась Кортни. — Думаю написать с него портрет героя следующей книги.

— С Филипа?!

Трудно представить, что герой-любовник станет сходить с ума из-за простыней, но я решила, что в третьем тысячелетии романтический жанр можно и встряхнуть.

— Бетт! Он высокий, красивый, эффектный, влиятельный, да еще и иностранец, прости Господи, — не выдержала Кортни, тряся экземпляром «Дикой, но сладкой любви» со здоровенным детиной в набедренной повязке на обложке. — Лучше Доминика. А это дорогого стоит — Доминик специально нарисован самым роскошным, каким только может быть мужчина.

Возразить нечего: Филип подходил под идеальный образ романтического героя лучше всех, кого я знала, за исключением сущего пустяка — мерзкого характера.

Еще полчаса заседание продолжалось в том же духе. Я ушла пораньше, чтобы успеть зайти домой переодеться для постпремьерной вечеринки. Естественно, первый, кого я увидела в клубе, был мистер Уэстон собственной персоной.

— Бетт, любовь моя, сходи, поздоровайся с ребятами из Англии. — Филип одарил меня кратким, но, признаюсь, прелестным поцелуем в губы.

Щелчок, вспышка, щелчок. Чья-то камера увековечила событие, черт бы всех побрал. Я обещала себе не реагировать на фотографов, но даже спустя несколько недель не могла привыкнуть, что меня постоянно фотографируют, стоит выйти из квартиры.

— Привет, — произнесла я, отметив, что Кортни права: он и вправду вылитый Доминик, только лучше. — Увидимся через минуту, ладно? Мне нужно найти Келли и убедиться, что все в порядке.

— Конечно, любимая. Захвати мне коктейль на обратном пути. — И он помчался играть с товарищами, счастливый, как мальчишка в парке.

Я переговорила с Келли, спросила Лео и Кайли, не нужно ли им чего-нибудь, помахала Элайзе (она страстно обнималась и целовалась с Дэвидом), представилась двум потенциальным клиентам (культовому дизайнеру Элвину Вэллеи и незнакомцу, которого Келли отрекомендовала самым популярным стилистом в Голливуде) и принесла Филипу водку с тоником, потратив на все час. Выскользнув на улицу, я добралась домой в пятнадцать минут первого — на четверть часа раньше графика — и скоро уже спала, решив пренебречь глупыми вечерними ритуалами вроде чистки зубов и душа. Вряд ли нужно говорить, что когда шесть с половиной часов спустя прозвенел будильник, я выглядела не лучшим образом.

Распечатав «Внимание: компромат!», я прочла ее под большую кружку кофе и намазанную маслом булочку с корицей и изюмом. Как и следовало ожидать, колонка «Сенсаций Нью-Йорка» шла первым номером в сегодняшнем информационном пакете. Рядом с колонкой красовалась огромная (увеличенная) фотография вчерашнего поцелуя. От Филипа осталась лишь часть затылка, зато с превосходной четкостью получилось мое лицо и затуманенный мечтательный взгляд полуприкрытых глаз, с обожанием устремленных на Филипа. Или полупьяных, в зависимости от того, как интерпретировать мое незавершенное моргание.