Константин Шеметов - Магазин потерянной любви

После нескольких безуспешных попыток Митя отложил опыт, но уже через день вернулся к нему, добавив к имеющимся данным несколько Джониных картин и пару его поздних стихотворений. Живопись и стихи были проникнуты тоской и в то же время необыкновенной жизненной силой, как будто человек уже умер, а в глазах его так и искрится безумный блеск. Соответственно, и результат не замедлил сказаться и был под стать эмоциональному озарению.

Объёмный экран давал глубочайшую пространственную перспективу. В определённый момент мир словно оживал, а затем вновь приобретал тихую геометрическую строгость. Интервалы хаотического движения и строгости попеременно сменялись, то ускоряясь, то замедляясь, создавая таким образом ощущение дисгармонии. Всякий раз движению предшествовал яркий встречный свет, а вы словно разгонялись, не в силах притормозить перед опасностью. Постепенно проявлялись запахи и звуки. Слышались раскаты грома, начинался дождь, экран наполнялся игрой красок. Светило солнце. Над землею летели чёрные тучи, а по обе стороны дороги мелькал лес.

Осенний лес. Впервые увидев его, Митя пережил острейшую ностальгию по Лосиному Острову, где в своё время он безуспешно лечился от невроза. Дурдом не многим отличался от теперешней обыденности, и всё же отличался. В ту пору он и знать не ведал, как чуден вид из его окна. Только теперь до него дошла вся прелесть осени.

Инсталляция между тем доподлинно воспроизводила эту ностальгию. Внезапно включился запах осенних листьев. Казалось, сам Господь Бог поприбивал их к бордюру, а теперь, оглядевшись, занимался сучьями. Он собирал их, обнюхивал и складывал в свой гербарий, аккуратно подписывая каждый артефакт. Примерно с третей минуты на землю посыпались Викины пуговицы — сначала медленно, затем ускоряясь, а в конце сюжета и вовсе стучали об асфальт, с виртуозностью копируя Третий концерт Рахманинова для фортепиано.

Захаров припомнил «Блеск» режиссёра Скотта Хикса (Shine, Scott Hicks), трагическую судьбу пианиста Дэвида Хельфготта (David Helfgott) и ощутил странную свою участь: он был музыкантом, но, как и Дэвид, не сочинил ни одной своей пьесы. До сих пор он играл чужие концерты, и эти концерты пьянили его. При этом Митя не испытывал ни малейшего унижения. Он сам выбирал себе музыку, а выбрать и в самом деле было из чего.

Трудности возникали лишь с ДНК. Луиза Берковиц-Мануилова не давалась. Она то появлялась, то вновь исчезала, так и не приняв конкретный образ. Может, и нет никакого конкретного образа? — утешал он себя, хотя и понимал, что всё дело в программе. Его программа не справлялась. Иными словами, программа была несовершенной. Такой же несовершенной, как и само искусство. Для генерации точного образа Мите требовались более мощные средства обработки генотипа. Реши он эту задачу — можно было бы вывести «Виртуального клона» на новый и гораздо более эффективный уровень.

К концу января Митя завершил свою инсталляцию, добавив ей красок, объёма и динамики. Применив, специальное оборудование, он существенно расширил гамму запахов, разнообразил звуковой фон и наладил осязание. Теперь можно было потрогать и сучья, и пуговицы, и осеннюю листву. Гербарий Господа Бога предстал во всей красе. Помимо прочего Митя не отказал себе и в удовольствии — уже в последний момент он ввёл в программу гвозди и молоток. Так что при желании любой мог потрогать и их.

Что дал ему опыт? Вряд ли можно всерьёз говорить о каких-либо важных результатах. Митя и сам не смог бы в точности определить целесообразность опытов с неодушевлёнными предметами. Применение ДНК — другое дело, но и здесь он видел лишь далёкую перспективу. По крайней мере, Митя скоротал Рождество да и вообще неплохо повеселился.

Тем не менее подобные исследования нравились ему. «И работа, и развлечение», — рассуждал он. Из головы не выходило виртуальное клонирование генотипа. Какую-то часть усилий необходимо будет сосредоточить и здесь. Ясно, что реальное клонирование человека — чрезвычайно сложный процесс. Он сложен и с технической точки зрения, и с нравственной. Противников человеческого клона становилось всё больше. С другой стороны, не уменьшалось и горя. Потерянная любовь росла в цене. «Никаких распродаж!» — то и дело настаивала Нефёдова, стоило лишь заговорить о благотворительности. Рынок есть рынок, и Митя понимал её. Так что виртуальное клонирование по ДНК имело вполне радужную перспективу. Это и был, если хотите, компромисс между практичностью и предметом современного искусства.