Молодые критики поколения и круга Валерии Пустовой обогатили современный критический дискурс понятием «новый реализм».
«Новый реализм — это поиск индивидуальных писательских смыслов в предметах и шумах реального мира, это интуитивная догадка о том, что через будто бы случайные встречи, вещи и судьбы с нами говорит Вечность. Мастерство нового реалиста — в умении не столько отражать, сколько трактовать действительность: он должен уметь, как древний прорицатель, узнавать надмирные истины, копаясь во внутренностях птицы жизни».
Оставляя в стороне свою глубокую неприязнь к «надмирным истинам», замечу, что, на мой взгляд, мастерство любого сочинителя состоит именно в умении со-чинять, складывать художественно убедительное повествование, а что «идея», что «житейская достоверность» — дело третье. Как я понял, для критиков новой волны на первый план выходит именно идея произведения (полвека назад я тоже предполагал нечто в этом роде), а стало быть, эта критика и впрямь новая, начинающая «с нуля» (как в свое время начинали «с нуля» Белинский или Писарев), и этой новой критике еще предстоит пережить немало разочарований и, будем надеяться, открытий.
И вот что в этой связи любопытно. Книга Валерии Пустовой — это сборник ее статей, опубликованных в самых разных толстых журналах начиная с 2003 года. Из упомянутых в ней четырех с половиной десятков современных беллетристов — и маститых и молодых — по меньшей мере половину составляют авторы сочинений, скажем так, совсем не реалистических. Оно и неудивительно: именно в фантастике, в разного рода утопиях-антиутопиях идеи мироустройства выходят на первый план. И в смутные времена (а времена нынче смутные, и не только у нас) оказываются, как никогда, востребованы. В этом смысле показательна статья «Скифия в серебре» («Новый мир», 2007, № 1), в которой, как заявляет автор, «авантюрные, сказочные, гротескные произведения-фантазии о будущем России стоит различать не по рецептам счастья и политическим убеждениям авторов, а по их взгляду на возможность для нашей страны <���…> небывалого будущего. Надежда, тупик, катастрофа — три литературные идеологии». Так что торжество «нового реализма» остается скорее все-таки утопией, чем реальностью.
В уже цитированной программной статье «Пораженцы и преображенцы» («Октябрь», 2005, № 5) сказано: «…новому реализму принадлежит всякое реалистическое произведение, в основе которого ощутимо присутствует тайна. Новый реализм — это когда критику есть работа по разгадыванию внутреннего, не декларируемо прямолинейно смысла произведения». (То-то мы до сих пор разгадываем смысл, ну, скажем, «Повестей Белкина», где никакого «нового реализма» и близко нет.)
О настоящих тайнах, спрятанных в сочинениях наших современных — старых ли, новых или безбрежных — реалистов (было когда-то в ходу такое понятие «реализм без берегов»), мы, быть может, и не догадываемся; зато современники нам тем и милы, что с ними можно увлеченно спорить, как я спорю здесь с Валерией. Правда, у нее это получается горячей и азартней.
КИНООБОЗРЕНИЕ НАТАЛЬИ СИРИВЛИ
«ГАВР»
С опозданием на год добрался до нашего проката фильм Аки Каурисмяки «Гавр», впервые показанный в Канне-2011. Добрался и добрался, прошел тихо-незаметно в четырех московских кинотеатрах, вызвав довольно сдержанные восторги у немногочисленных фанатов культового финского режиссера и скептические ухмылки у редких «нормальных» зрителей: они че там, в Европе, совсем охренели со своей толерантностью?! Глядеть с умилением, как нищие французские старики, которым самим-то жрать нечего, спасают малолетнего негритенка, прибывшего в грузовом контейнере со своей бесчисленной родней? Нет уж! Умиляйтесь на это сами! В общем, в нынешней ксенофобской России «Гавр» — кино совсем уже «не для всех». Маргинальнее маргинального. Но я слишком люблю Каурисмяки, чтобы обойти молчанием эту — возможно, не лучшую и очевидно кризисную для него — ленту.
Я влюбилась сразу и навсегда в 1989 году, после его первой ретроспективы на ММКФ. И главное, чем он меня пленил, — не упоительная стихия меланхолического северного абсурда, не ироничный левацкий пафос на грани соц-арта, не бескомпромиссный минимализм и суровая, пролетарская эстетика бедности, но поразительный взгляд на человека. С точки зрения ангелов. Ибо только ангелы могут с такой любовью созерцать эти мучительно некрасивые лица. С таким уважением относиться к достоинству законченных лузеров. Так безоговорочно верить в способность «тормознутых лохов» покарать злодеев, договориться друг с другом и отстоять свое право на счастье. Этот взгляд сымитировать невозможно. Ты либо видишь в смешном, убогом фрике полноту человечности — либо нет.
Читать дальше
