— От моего внимания ничто не ускользает, — не отступает мама. — Было бы глупо начинать историю села Ялта от Адама и Евы. И напрасно ты пытаешься выступать адвокатом этих кровопийц и погромщиков. Да, так оно и было: трех братьев Анастасии Васильевны расстреляли по обвинению в националистическом заговоре — попытке создания на Украине Греческой республики. И это несмотря на то, что двое из них во время Гражданской войны примкнули к красным. Насколько я поняла, греки воевали в основном на стороне красных.
Папа закидывает ногу на ногу, выбивает щелчком очередную папиросу из пачки “Казбека” и закуривает.
— Нинусенька, — произносит он, — меня не интересуют ни факты биографии твоей любезной Анастасии Васильевны, ни тем более ее братьев. Я лишь пытаюсь донести до твоего сознания, что подобное сочинение не только не имеет ни малейших шансов быть опубликованным, но и способно привести к весьма плачевным последствиям. Перепечатывать эту белиберду я, разумеется, не стану. — Он с треском выдергивает из машинки неоконченный лист.
Мама охает и роняет свою рукопись на пол. Я подбираю рассыпавшиеся листочки.
— Если выяснится, что подобный труд, порочащий советский строй и сеющий злостную вражескую клевету, был отпечатан на моей машинке… — Руки у него дрожат. — Надеюсь, тебе известно, что образцы шрифтов всех без исключения пишущих машинок хранятся в соответствующих органах.
— Что ты говоришь! — откликается мама. — Хранятся? Похвальная бережливость. Можно подумать, что я выдаю какую-то великую тайну. Никто и не делал из этого никакого секрета. Вспомни: открытые процессы! Широко освещались в печати. Только младенец может не знать. У тебя, как видно, от страха память отбило. Вечный перестраховщик! Собственной тени боишься.
Папа встает и направляется к вешалке.
— Куда ты? — пугается мама.
— Нинусенька, как я уже отметил… — натягивает пальто и всовывает ноги в калоши, — не в моей власти запретить тебе составлять бредовые статейки. Я только не понимаю, зачем для сбора подобного материала потребовалось ездить так далеко. Милейшая Елизавета Николаевна и вездесущая Анна Моисеевна могут доставить тебе сколько угодно завиральных сплетен и слухов, не отходя от кухонной раковины. И советую тебе… — поглубже нахлобучивает шляпу, — вспомнить наставление мудрого доктора из города Ейска. Побереги свой лучезапястный сустав и не пиши подобной галиматьи. Поверь мне, это избавит нас от многих неприятностей.
— Ничего, не волнуйся за меня. Пишу я правой рукой, а разбита, по счастью, левая, — уточняет мама.
— Жаль, что не обе, — произносит папа, покидая комнату.
— Ты слышала? — сокрушается мама.
— Не обращай внимания, — говорю я. — Он просто завидует тебе. Ему в жизни не написать так хорошо.
— Ты думаешь?..
Нельзя допустить, чтобы она прекратила работу.
— Завидует, а главное, хочет, чтобы ты и впредь полностью зависела от него.
— Но если он отказывается перепечатать…
— Подумаешь — отказывается! Напиши все до конца, а я перепечатаю на своей “Оптиме”. Про нее уж точно никто не знает, и образца ее шрифта не может быть ни в каких органах.
Перестраховщик папа или нет, но совершенно не обязательно втягивать его в это дело. Справимся и без него.
Для десятых классов организовали кружок бальных танцев. Папа оживился, услышав эту новость, и тут же радостно пропел:
Это школа Соломона Кляра,
Школа бальных танцев, вам говор-р-рат.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг впэрод и две назад.
Кавалеры приглашают дамов!
Там, где брошка, там пэрод.
Две шаги налево, две шаги направо,
Шаг назад и поворот.
Адик Рабинович, я имею выйти,
Я имею выйти, вам говор-р-рат.
Адик Рабинович, вы мне замените,
Шаг впэрод и две назад!
Оплачивает кружок наш щедрый шеф — тридцатый завод, мы сами должны внести всего по двадцать пять рублей. Записались в основном девочки, поэтому руководительница вспомнила про мальчиков из сто сорок второй школы — бывшей мужской. Проявила настойчивость и наскребла в конце концов необходимое число кавалеров. Чтобы не возникало никаких обид и препирательств, выстроила нас по росту, мальчики против девочек, и разбила на пары. Я, разумеется, в нашей шеренге оказалась первой, и мне достался высоченный лохматый и носатый медведь из сто сорок второй. Действительно Мишка косолапый — носки огромных ног вместе, пятки врозь.
Читать дальше
