Именно щупальца и заставили систематика Карла Линнея в 1758 году поместить кракена среди головоногих и — вероятно, именно вследствие гигантских размеров животного — дать ему латинское имя Microcosmus (вселенная, хотя и маленькая) [30] . Однако уже меньше чем через десять лет из второго издания « Systema Naturae» (1766) Линней кракена исключает, возможно из-за критики, которой подвергли саму «концепцию кракена» солидные ученые того времени. Моряки склонны приврать, говорили они, а появляющиеся и исчезающие острова, водовороты и гигантские пузыри газа, лопающиеся на поверхности, могли иметь вулканическое происхождение (вулканическая активность в этом районе велика). Кракен пропадает с научного горизонта и всплывает вновь почти полвека спустя. В 1802 году французский зоолог Пьер-Дени де Монфор не только, подобно Линнею, отнес кракена к моллюскам, но еще и предположил, что кракена существует аж два вида. Монфор, впрочем, разместил кракенов не среди кальмаров (у которых десять щупалец), а среди осьминогов (одного из них так и назвал — kraken octopus ). Дело, однако, кончилось печально: во время одного из выступлений Монфор то ли в шутку, то ли в полемическом запале высказал предположение, что именно гигантские осьминоги потопили 12 апреля 1782 года шесть французских судов, взятых в плен у Антильских островов адмиралом Джорджем Роднеем. В научном мире разыгралась битва титанов, не менее масштабная, чем схватка гигантского кальмара и кашалота: малаколог (специалист по моллюскам) из Британского музея доктор У.-Дж. Рис назвал Дени де Монфора «бессовестным негодяем, служащим в парижском музее» (извечная борьба между французами и британцами в новом, зоолого-систематическом изводе). Британия победила — это заявление погубило карьеру ученого: Монфор умер в нищете, потеряв научную репутацию.
Сорок лет спустя, в 1842 году, другой ученый, датский зоолог Япетус Стенструп, делает на заседании — уже скандинавского научного общества — сообщение о гигантских кальмарах, и ему тоже никто не верит. Однако именно Стенструпу удается, фигурально выражаясь, отыграться за Монфора, да и за себя тоже — еще спустя пятнадцать лет, в 1857-м, ему в руки попадает громадный клюв кальмара, четыре года назад выброшенного волной на берег Дании. Исходя из относительных размеров клювов других головоногих, он выводит предполагаемые размеры животного, столь впечатляющие, что тут же дает ему латинское имя Architeuthis dux — суперкальмар-князь.
И тут происходит нечто воистину фантастическое . Под перьями зоологов наш поначалу абсолютно бесформенный, легендарный, почти несуществующий кракен как бы материализуется, обретает очертания — сначала клюв, а потом и сам гигантский моллюск. Уже в 1861 году гигантского спрута видят — и атакуют — у Канарских островов моряки французского корвета «Алектон» (в скобках добавлю, что атакуют именно моряки, а спрут, видимо умирающий, никого не трогал). Веревки, при помощи которых моряки пытаются поднять огромное существо на борт, перерезают рыхлое тело спрута, и он возвращается в родные пучины, однако его успевает зарисовать судовой художник, а позже ученые Флурен и Мокен-Тандо делают доклад на заседании Французской академии наук. Два-ноль в пользу Франции (один гол уже забил датчанин Стенструп)! Словно бы ученые одним своим волевым усилием вытащили его из глубин.
Впрочем, не только ученые.
Если (об этом я как раз и писала в упомянутом эссе для журнала «Двоеточие») серьезные зоологи до находки Стенструпа в существование гигантского спрута не верили, то писатели и поэты писали о спрутах весьма охотно, причем еще до того, как Стенструпу в руки попал клюв несчастного мертвого Архитевтиса.
Тем, кто верит в мистическую чуткость и провидческую функцию поэзии, вероятно, приятно будет получить подтверждение этой своей вере. Потому что первым из темных глубин вызвал кракена в своем знаменитом сонете (хотя и с приращением в одну строку) Альфред Теннисон [31] :
The Kraken
Below the thunders of the upper deep;
Far, far beneath in the abysmal sea,
His ancient, dreamless, uninvaded sleep
The Kraken sleepeth: faintest sunlights flee
About his shadowy sides: above him swell
Huge sponges of millennial growth and height;
And far away into the sickly light,
From many a wondrous grot and secret cell
Unnumbered and enormous polypi
Winnow with giant arms the slumbering green.
There hath he lain for ages and will lie
Battening upon huge sea-worms in his sleep,
Until the latter fire shall heat the deep;
Читать дальше
