Жизнь, однако, по-прежнему жестока и несправедлива…
В принципе «Пену дней» сегодня Гондри мог бы просто снимать на соседней улице. Но это был бы непростительный грех по отношению к сюрреалистической плоти романа. И режиссеру приходится выстраивать рядом с реальным — похожий на него, но намеренно остраненный, альтернативный потребительский «рай».
Главный способ «остранения» тут — последовательная элиминация из этой параллельной действительности ненавистных режиссеру цифровых технологий. Сам фильм снят без каких-либо компьютерных спецэффектов: только мультипликация и комбинированные съемки. А в пространстве, где происходит действие, компьютер словно бы вообще не изобрели. При всем том технологии — страшно продвинутые. Машбюро здесь — гигантский амфитеатр, где пишущие машинки стремительно движутся по ленте конвейера так, что каждый оператор успевает настучать только одну фразу, а дальше машинка отъезжает к другому. Есть тут, к примеру, аналоговый вариант «GPS»: звонишь по телефону, формулируешь барышне запрос, а потом глядишь в какой-то хитрый прибор (наподобие перископа), как на гигантской карте картонными стрелками тебе выкладывают маршрут. А если вдруг захочется полетать, то вместо нынешних фургончиков-кинотеатров «5D», дарующих, как говорят, полное ощущение заоблачного полета, — к твоим услугам прямо на улице облако с прозрачной сферической крышей: садишься в него, свесив ноги, и мощный строительный кран, подцепив, возносит тебя в небеса…
Первые минут пять этот забавный ретрофутуризм развлекает, но затем начинает несколько утомлять как всякое обезьянство и ненужное умножение сущностей. Искренне радуют разве что оживающие предметы вроде дверного звонка-таракана, который то и дело, грянув об пол, рассыпается кучей дребезжащих маленьких тараканчиков, а затем, собравшись, вновь водружается на дверную притолоку. Или ботинки, которые бегут на свидание впереди своего обладателя. Но когда подобным же образом живут своей жизнью сосиски на блюде — энтузиазма это как-то не вызывает. Равно как и живой угорь, выползающий из кухонной раковины. И стол с волнистой столешницей, откуда тарелки то и дело валятся на пол. И диджей с птичьей головой на катке. И пластилиновые ноги-макаронины, отрастающие у персонажей при исполнении зажигательного танца «Скосиглаза». И гонки на вагонетках: кто первый успеет к алтарю, — во время свадебной церемонии… Во всем ощущаешь не столько полет фантазии, сколько монотонное стремление сделать «не так, как на самом деле». И чувствуешь себя безнадежно взрослым посетителем луна-парка: тебя пугают, удивляют, толкают под локоть и теребят поминутно, а ты испытываешь только усталость и злость.
Не знаю, добивался этого Гондри сознательно или нет, но вся первая половина фильма — затейливая «аналоговая» параллель современной компьютерной цивилизации — воспринимается как своего рода карикатура, пародия, разоблачающая иллюзорность нынешнего постмодернистского космоса. Зато во второй части, когда болезнь Хлои и ощущение неотвратимо надвигающейся катастрофы заставляют фильмическое пространство сжиматься, гаснуть, покрываться паутиной и копотью, терять краски и избавляться от маньеристских гэджетов, — мир на экране делается вдруг до боли понятным и близким. Он соответствует печальным обстоятельствам и чувствам героев и вступает в резонанс с нашими глубинными страхами — страдания, нищеты, унижения, насилия, смерти… И как-то так само собой получается, что в фильме весь наш нынешний консюмеристский гедонизм — утомительная иллюзия, а кошмар бытия — реальность. Вечная. Неотменимая. Онтологическая.
А самое ужасное, что современному великовозрастному ребенку, получившему от цивилизации все мыслимые ништяки и подарки, в этом кошмаре уже некого обвинять.
В фильме Гондри, в отличие от романа, отсутствует энергия бунта. Против кого восставать?
Кадры ужасной работы на хищных станках, периодически с чавканьем превращающих в фарш рабочих, смотрятся просто как цитата из древних фильмов вроде «Метрополиса» Ф. Ланга.
История с выращиванием протонных ружей за счет человеческого тепла — уже не столько о безумии гонки вооружений, сколько об угасании человеческой энергии. Да, жутко, когда живого голого человека кладут на кучу голой земли и заставляют сутками лежать неподвижно, чтоб из посаженных в землю стальных желудей выросли смертоносные бяки. Но в книге Виана у Колена, когда он служил наседкой в этом милитаристском инкубаторе, вырастали ружья с прекрасными стальными розами на концах стволов. А в фильме стволы у героя получаются просто кривые и вялые. И когда в финале он пытается расстрелять из такого ружья смертоносные кувшинки, одна из которых, поселившись в легком, сгубила Хлою, ружье палит в белый свет, как в копеечку.
Читать дальше
