Виктор Пономарев - Записки рецидивиста

В ресторан вошли двое мужчин. Я насторожился. Один мужчина был лет сорока пяти — пятидесяти, не столько плотный, сколько обрюзгший. Другой — лет двадцати пяти, среднего роста и атлетического сложения. Если это они, подумал я, Витьку нелегко придется. Тотчас из-за своего столика поднялся Скула, направился к эстраде, дал музыкантам деньги, заказал танго. Возвращаясь назад, он «нечаянно» ногой задел ножку кресла, на котором я сидел. Стал расшаркиваться, извиняться, шепнул:

— «Клиенты» на месте.

— Все, Шурик, готовность номер один. Клиенты прибыли, присмотрись внимательно к «опричнику», — сказал я Витьку.

Мы выпивали понемногу, беседовали, краем глаза поглядывали за «клиентами». Играл эстрадный оркестр, певица с надрывом исполняла песню китайских диверсантов: «Лица желтые над городом кружатся». По крайней мере, под таким названием я исполнял эту песню в зоне под гитару. Веселье в ресторане было в полном разгаре, публика дергалась и корячилась на небольшом пятачке и между столиками.

Вдруг я почувствовал, как на мои плечи опустились чьи-то руки, я замер, а голос над ухом произнес:

— Дим Димыч, привет из Хабаровского края.

Я резко обернулся, за моей спиной стоял Ваня Чурбан, вор-рецидивист, товарищ мой по Хабаровской зоне. Я приподнялся в кресле, одной рукой обнял его за шею, привлек к себе, сказал:

— Ваня, привет, старина. Рад тебя видеть на свободе. Слушай сюда внимательно: теперь я «орел» (осужденный, находящийся в бегах), одного змея сейчас буду делать начисто, «сыпь» (уходи) и больше не подходи. Найдешь меня в Баку, ты мне очень нужен, спросишь у маханши в «Голубом Дунае».

Чурбан повернулся и пошел прочь. Все произошло так быстро, что даже Витек, несмотря на его наблюдательность, ничего не понял, спросил:

— А этому торчку что надо? Может, пойти вырубить его на всякий случай?

— Не надо, Шурик. Обознался мужик, думал, я Вася с «Ростсельмаша».

Санчес поднялся из-за стола, подошел к музыкантам, заказал «Ехали на тройке с бубенцами».

Часов в десять я подозвал Надю, заказал еще бутылку армянского. А когда она принесла, я протянул ей полторы сотни, сказал:

— Сдачи не надо. Мы еще не уходим, но может случиться, что нас вызовут на переговоры по междугородке, мы здесь, в триста пятнадцатом номере.

Примерно через полчаса Санчес поднялся и направился к выходу. Я налил два полных фужера коньяку.

— Выпьем, Шурик, за удачу. С Богом!

Выпили, Витек поднялся и тоже пошел на выход. Я чуть выждал, поправил под столом револьвер, поднялся и, пошатываясь, с понтом пошел между столиками и танцующими парами в дальний угол ресторана. Не доходя одного столика, я сделал улыбку до ушей и направился прямо на Бормана. Он не то чтобы растерялся, а как-то удивленно посмотрел на меня.

— Вася, привет, Васек, ты что, не узнаешь Колю? Забыл, как нам в Кремле Косыгин-Топтыгин «героев соцтруда» вручал, али мы с тобой не заслужили, лес валя и уголь молотя, — сказал я, левой рукой крепко обнял лжегероя за шею и смачно поцеловал в обрюзгшую щеку.

Борман брезгливо пытался освободиться из моих объятий и что-то объяснить:

— Извините, молодой человек, вы с кем-то меня перепутали.

Правой рукой из-за пояса я вытащил револьвер, подтащил его к груди Бормана и в упор выстрелил. В громе музыки выстрел раздался легким щелчком. Тело Бормана судорожно дернулось и обмякло. Продолжая обнимать его, я вернул револьвер на исходную позицию. Освободившейся правой рукой нащупал в правом внутреннем «чердаке» толстую «кожу с бабками», вытащил и сунул себе в левый внутренний. Подумал, теперь она ему все равно не понадобится.

Когда я отпрянул от Бормана, он так и остался сидеть в кресле, чуть сдвинувшись вниз. Голова с открытыми глазами, полураскрытым ртом и удивлением на лице чуть завалилась набок. Со словами «Извини, Вася, извини. Обознался малость» я пошел от столика прочь.

Вышел из зала в коридор, зашел в туалет, в нем никого не было, только возле писсуаров лежал без сознания Санчес, у него изо рта текла маленькая струйка крови. Только теперь мне стало нехорошо, как-то муторно. Заметил пиджак в крови. Скинул его, перебросил через руку и пошел, только не вниз, а на третий этаж. Услышал, как в ресторане оборвались музыка и песня, раздался шум, крики: «Убили! Убили!»

По третьему этажу я дошел до запасного выхода, спустился вниз. Дверь была открыта. Заметил вывернутый язычок «внутряка». «Витек поработал. Молодец. Четко работает», — подумал я и быстро зашагал в темный проулок. «Закрутил восьмерку» в проходном дворе на случай хвоста, чтобы ввести в заблуждение. Но все было в порядке.