Виктор Пономарев - Записки рецидивиста

— Вот теперь пора ливер заправить и «вздрогнуть» (выпить), — сказал я.

Взял бутылку водки, сорвал «бескозырку», порезал хлеб и колбасу, раздал товарищам.

— Плохо, стакана нет, придется из горла, ну да не впервой, — посетовал я.

И первым приложился к бутылке, вмазал граммов двести, протянул Саньку. Одной рукой придерживая руль, он второй рукой запрокинул бутылку. Когда оторвался, в ней осталось еще граммов сто пятьдесят. Посуда перешла к Хоме. Тот не спешил, как бы раздумывая: пить или не пить.

— Пей, кардинал. Когда еще такой случай представится? — сказал я. — Вон еще пять пузырей лежит. Надеюсь, нам хватит, пока до Волгограда докатим. А как ты, кардинал, считаешь?

— Дак уж я что, я не против.

Распили вторую бутылку. Почти не подействовало. Сказывалось перенапряжение последних часов. Шутки и бравада с нашей стороны были чисто внешними и позволяли хотя бы временно упрятать свой страх поглубже. Я сидел и размышлял, дело-то не шуточное раскрутилось. Порубал чабанов, но я надеялся, что они останутся живы. Убивать в мои планы не входило с самого начала, просто надо было их как-то временно выключить. Что я и сделал. Угнали авто, потом вооруженное ограбление магазина. А попытка угона самолета — это уже не халам-балам. «Старший дворник» такое деяние может расценить как террористический акт. Хорошо еще обошлось без захвата заложников. Разве что Хома проканает заложником. Но не думаю. Во! Пойдет соучастником, если «спалимся». На него мы поросенка «повесим». «Да что это я в самом деле? Раньше времени нас хороню», — чуть не вслух сказал я.

Стало почти совсем темно. Санек включил фары.

— Подъезжаем к Садовке, — сказал он. — Пост ГАИ должен быть. Может, отрываться придется.

— Надо полагать, менты уже хапанулись и обложили нас, устроили засады на дорогах. Может, выкинем оружие? Или дадим ментам бой? Последний и решительный. Санек, ты человек военный, сам решай, как быть в этой ситуации. Для меня, считай, все уже потеряно. Если не «намажут лоб зеленкой», то остаток жизни я точняк проведу за колючей проволокой, — сказал я.

— Я не раз слышал, что смертникам лоб зеленкой мажут. Только не могу понять, для чего так делают? — спросил Санек.

Меня чуть смех не разобрал. Меня не раз об этом спрашивали другие, но я на полном серьезе стал Саньку объяснять:

— А это чтобы заражения не было. Пуля-то, она не стерильная, да и башка у человека не всегда чистая бывает. Вот пуля, входя в мозги, может и занести инфекцию. А чтобы этого не случилось, лоб и мажут зеленкой.

Санек как-то нерешительно посмотрел в мою сторону.

— Шучу я, Санек, шучу. Это у нас в преступном мире такое образное выражение «лоб зеленкой намазать». Когда о ком-то так говорят, это значит, что человек приговорен к «вышаку». Для этого человека значит: все, амба, конец.

— Собственно, я так и думал, — ответил Санек. — А бой ментам давать я, честно говоря, не собираюсь. Я их врагами не считаю. Если кто во всем виноват, так я сам и эти мои «друзья», что довели до жизни такой. — Рукой Санек показал на кучу полных и пустых бутылок, лежащих на полу автомобиля у моих ног. — Вот этих «друзей» давно пора расстрелять. В общем, так, Дима, если сейчас проскочим — хорошо. Если нет — сдадимся. Ты что скажешь?

— Ладно, действуй, как решил. У меня тоже нет другого выхода.

Перед въездом в поселок на обочине увидели милицейский мотоцикл и стоящих рядом двух милиционеров. Еще мы не доехали до них метров семьдесят, как один из них стал махать палкой, показывая на обочину дороги. Санек сбавил скорость и сделал маневр, будто собирается остановиться, но в самый последний момент резко дернул ручку передач и газанул. Машина, взбрыкнув, рванулась вперед. Я смотрел в заднее окно. Сначала менты прыгнули на мотоцикл и пошли за нами. Но уже на выезде из поселка с противоположной стороны мотоцикл отстал, а потом и совсем остановился.

— Лихо, Санек, ты их сделал, — сказал я и заметил, что у него все лицо было в капельках пота.

Ни слова не сказав и не сбавляя скорость, Санек сидел, ухватившись руками за баранку. И только километров через десять он сказал:

— Будто пронесло, — и тыльной стороной ладони вытер пот со лба. — Коммунисты так просто не сдаются.

— А ты что, Санек, коммунист? — спросил я.

— Был когда-то, — последовал ответ. — Когда в армии служил.

Я, откровенно говоря, всегда коммунистов ненавидел за то, что они убили моих родителей и меня самого почти всю жизнь держали в своих тюрьмах и лагерях. В большинстве своем это были подонки и мерзавцы, которые хапали партийные билеты как беспроигрышные хлебные карточки. Хотя встречал я коммунистов и порядочных людей, но редко. Да тот же «кум» Шаров на «особняке» уж на что зверь был, но честный и справедливый. Не зря же в народе пословица есть: «В семье не без урода». Да! Еще я кинофильм в зоне видел, «Коммунист» называется. Вот тоже человек был ништяк. Мужики даже говорили: «Если этот Урбанский придет на зону, так ему лучшие нары и пайка всегда будут».