Виктор Пономарев - Записки рецидивиста

— Пономарев, стой! — услышал я за спиной. — Хана тебе, Дим Димыч. Есть приказ стрелять без предупреждения, — кричал начальник спецприемника майор Стратонов, потом мы с ним познакомились ближе.

«Да, дела, — подумал я, — все обо мне уже знают и даже кличку». И прибавил обороты.

Прогремело два выстрела. Я грохнулся на землю, как подрубленный. Обе ноги были прострелены. Теряя сознание, подумал: «Молодец, сволочь, хорошо стреляет. Орден точно получит. Не каждому менту удается взять особо опасного».

Перед глазами пошли круги, сначала большие, потом они стали рассыпаться на мелкие, как фейерверк. Проплыла перед глазами какая-то чушь, где-то виденная или слышанная фраза «вооружен и очень опасен». А все мое оружие в кармане — открывашка для пивных бутылок. Нож они мне точно потом подсунут в карман. Иначе не бывает. А то кто же им поверит? Смешно, помираю на своей земле. А сколько бумаги я перевел, когда колол уголек в шахтах Воркуты еще в шестидесятые годы, все писал заявления с просьбой направить добровольцем во Вьетнам, тогда война была у них с американцами. А сколько нас, отчаянных парней, сидит по зонам. Отправили бы нас туда, дали возможность искупить вину перед Родиной. Год за три, пусть за два, не все вернулись бы, зато дел натворили бы во Вьетнаме. Мы бы этих вьетконговцев…

Хотя уголь тоже нужен стране…

Наступила полная темнота.

Очнулся я в КПЗ. Пулю из ноги доктор вытащил, потом мне дал на память. К счастью, кости повреждены не были, вторая пуля вообще прошла вскользь, разорвав икру на ноге. Передвигался я с большим трудом. На другой день в камеру кинули парня лет двадцати пяти. Молдаванин, высокий, курчавый. Я спросил его:

— Тебя за что?

— Да ни за что.

Когда приносили еду, парень помогал мне, брал миску с кормушки и приносил мне на нары.

На третий день его увели. А к вечеру, когда стемнело, дверь открылась, двое охранников волоком втащили парня в камеру и бросили на пол. Он был весь в крови и без сознания. Когда дверь закрыли и в коридоре стихло, я кое-как спустился с нар, набрал кружку воды и полил парню на лицо. Постепенно он стал приходить в себя. С огромным трудом я перетащил парня на нары.

— За что тебя так?

Парень долго молчал, потом заговорил. Ночью он пахал на тракторе. Захотел выпить. На краю села стоял ларек. Подъехал на тракторе к ларьку, зацепил его тросом и утащил в поле. Там сломал дверь ларька, выпил пару бутылок вина и продолжал пахать. Увидел девушку лет пятнадцати. Она шла из одного села в другое. Позвал ее, а когда она подошла, стал угощать ее конфетами, вином. Она отказывалась и хотела уйти. Парень завалил девушку на землю и изнасиловал. Она кричала, плакала, сопротивлялась. Парень и сам потом перепугался. Страх за содеянное толкнул его на еще более гнусное преступление: он задушил ее. А чтобы замести следы, положил в борозду, сел на трактор, запахал. Потом выпил еще несколько бутылок вина. Пьяный, в темноте поднял оброненную девушкой косынку, подумал тряпка, вытер руки и сунул в карман.

Утром его арестовала милиция за ларек. В отделении, когда делали шмон, никто не обратил внимания на его мазутные тряпки и бросили их в урну.

На другой день в милицию поступило заявление от родителей девочки: пропала дочка. Начальник уголовного розыска опросил родителей о приметах девочки, ее одежды. Косынка и навела его на мысль. Вспомнили и ларек, и парня, и его тряпки. Большого труда не составило в одной из тряпок опознать косынку девочки.

Когда парня вызвали на допрос, он поначалу от всего отказывался. Стали бить, он признался.

Такую грустную историю рассказал мне молдаванин. Спросил, что ему будет теперь.

— Слушай, ты, Отелло по «лохматым сейфам», у тебя сразу три статьи. Вышку ты себе уже заработал. Даже если судьи окажутся сердобольными и дадут тебе пятнашку, наши ребята в зоне тебя все равно пришьют, это как пить дать. У нас, воров в законе, очень уж «трусишников» не уважают. Последний шнырь тебя прирежет. В лучшем случае станешь ты Марусей и все свои молодые годы проведешь под нарами и за мытьем параши. Поскольку ты мне помогал, подавал жратву с кормушки, дам тебе хороший совет: разорви рубаху, сделай петлю и вздернись, чтобы другие не делали это за тебя. Но не сейчас, а то и тебя повесят на меня. Только сто третьей не хватало мне для полного счастья в моей-то ситуации.

Парень горько заплакал. Дня через два его увели, больше я его не видел.

В спецприемнике Котовска я просидел месяц. Однажды открылась дверь камеры и на пороге появился улыбающийся майор Стратонов в белой рубашке.