Стиг Клаэсон - Мы Любим Ингве Фрея

С каких пор пропали здесь бабочки, шмели и пчелы.

Сапожник повернулся, пошел обратно и поставил косу на место у стены коровника. Он снова повернулся и пошел по тропинке в лес.

Он медленно шел к своему почтовому ящику.

Немного не дойдя до шоссе, он остановился, наклонил голову набок и прислушался. Он услышал белку, но, кроме нее, не услышал ничего.

Ни звука.

Он сделал еще несколько Шагов и оказался у своего почтового ящика. Газета валялась прямо на шоссе. Служащий, временно заменявший почтальона, просто вы-швырнул ее из машины.

Сапожник подобрал газету и сунул ее себе под руку.

Он уже увидел, что указателя над новым почтовым ящиком не было: Петтерсон уехал.

Он быстро перешел через шоссе и оказался у лодки.

Он сел в лодку и, зажав обеими руками голову, стал глядеть на озеро.

Где-то жаловался нырок.

Сапожник предчувствовал, что не застанет Петтерсона и Аниту. Но все-таки он очень удивился тому, как затосковал по ним.

Он даже улыбнулся, когда понял это.

Он улыбнулся над своим удивлением.

Но он не мог до бесконечности сидеть в лодке. Ему бы не хотелось, чтобы кто-нибудь застал его за тем, что он, бездельничая, сидит в лодке. До вечера оставалось еще слишком много времени.

Правда, он свое отработал.

Больше того, он известил об этом всю округу.

И все-таки вся натура сапожника противилась тому, чтобы в тишине и спокойствии наблюдать, как течет мимо него жизнь. Этому он еще должен был выучиться. Больше не оставалось ничего.

Человек, который свое отработал, закурил и пошел обратно домой.

Он прошел мимо причудливого большого валуна и мимо старого муравейника, взобрался на небольшой бугор и миновал бывшие ворота в бывшей каменной ограде.

У дверей коровника стоял Эриксон и жевал во рту былинку.

— Я хотел задать курам корму, но ты уже опередил меня.

— Да, — ответил сапожник.

— Поле зарастает, — сказал Эриксон. — Но вряд ли мы можем этому помешать. Лучше бы сами посадили на нем в свое время лес.

— Да, — повторил сапожник. И потом вдруг добавил:

— Они уехали.

— Понятно, — сказал Эриксон. — Наверное, им в конце концов стало скучно здесь, у шоссе. Парень привык к людям… Он сфотографировал дома?

— Да, — сказал сапожник. — Он сфотографировал наши дома. Он сфотографировал их точно, как мы хотели. Я сам смотрел через объектив.

— Он настоящий парень, — сказал Эриксон.

— Мы все здесь знаем, что он настоящий, — сказал сапожник. — И она тоже ему пара, хотя они и не расписаны.

Эриксон жевал былинку.

— Я ведь пришел сюда не из-за кур, — сказал он. — Мне нужно было встретить тебя… Эман умер.

— Что? — не понял сапожник.

— Звонил Виклунд. Эман трамбовал у него сено, и вдруг, работая, почувствовал, что ему нездоровится.

Он пошел в дом, чтобы немного отдохнуть, и когда Вик-лунд зашел за ним, то увидел, что Эман уже лежит мертвый.

— Эльна об этом знает?

— Нет.

— Что нам делать?

— Мало, что мы можем сделать. Виклунд не смог дозвониться ни до врача, ни до пастора. Он поехал на машине в город, чтобы приготовить все для похорон.

— Нам нужно сообщить Эльне, — сказал сапожник.

— Да, нужно, — сказал Эриксон. — А потом мы пойдем с тобой к Виклунду. Не стоит оставлять там Эма-на… Виклунд хотел заехать за нами на машине, но я сказал ему по телефону, что мы за то же время доберемся до него, если пойдем прямиком через лес. Мы пойдем вдоль линии электропередачи.

— Да, это займет столько же времени.

— На многих он работал, — сказал Эриксон. — И жаль, что умер не дома. Наверное, ему хотелось бы умереть дома… Он так и умер, работая на других. Нужно перевезти его домой.

— Нужно перевезти его, — повторил сапожник.

— Я поставил матрац от дивана на козлы, что стоят у тебя в твоем дровянике, — сказал Эриксон. — Мы положим его на матрац. В моем дровянике совсем нет места.

— Ты все хорошо сделал.

— Мы не можем оставить его у Виклунда. Это было бы неправильно.

— Это было бы неправильно, — повторил сапожник. — Нам не стоит оставлять его там.

— Нужно, наверное, переодеться. Одень сапоги! В лесу сыро.

— Надо все рассказать Эльне. Если она увидела в окно, как мы стоим тут и разговариваем, то уже, наверное, почуяла неладное.

— Зайдем на минуту ко мне, — предложил Эриксон. — Я согрел кофе. Может быть, нам стоит выпить по рюмке водки.

— Пожалуй.

Старики пошли к дому Эриксона.

— Странно все-таки, что нет больше такого человека, как Эман, — сказал Эриксон. — Он был такой сильный и выносливый… У скольких хозяев он работал, а вот теперь отошел совсем незаметно. Незаметно, что его больше нет.