Виктор Корнев - Четыре реки жизни

А наши "умные" аналитики с экранов, «чешут репу», почему в России не идут реформы. Вся боятся сказать, что правящая элита привыкла обращаться с народом, как быдлом, как с порабощенными иноземцами, а не как с равноправными партнерами, живущими на одной территории, под названием Россия. Изощренное «свободное» рабство народа России продолжается.

Пока философствовали одни, а другие пребывали в полудреме, кто-то обратил внимание на проходящих вдали мужиков, несших мешок с точащими щучьими головами. Санька, как самый молодой, сбегал узнать, где они столько надрали рыбин. Вернулся, рассказал, что всего в километре от нас есть небольшой залив, где щук видимо-невидимо. Быстро собрались и пошли туда. Вечер-то поджимал.

Действительно, вскоре показался небольшой округлый заливчик, окруженный кустами, тростником и густой травой, так что для нормального заброса было пространство всего в пару метров. Гурьбой, оттесняя друг друга, зашли в воду и начали хлестать. Первые же забросы показали, что мужики нас не обманули. То один, то другой вытаскивал полутора-двухкилограммовую щучину. Икряные, толстые с зубастыми пастями, как у крокодилов, они хватали тройники N14, так что проходилось вытаскивать их или плоскогубцами, или палкой. Встаешь ей на шею огромным болотным сапогом, чтобы не вырвалась, одной палкой открываешь пасть, а другой поддеваешь тройник. Но даже при таких долгих манипуляциях, нередко получали мелкие травмы и все пальцы были в крови.

После первых удачных бросков, у нас проснулся настоящий дикий охотничий азарт. Солнце стремительно садилось, сгущались сумерки, а никто уходить и не собирался. Почти после каждого удачного заброса блесны, следовал мощный удар по блесне, хватала щука, делала свечу, чтобы ослабить натяжение лески и освободиться от крючка. Если ей это не удавалось, она утыкалась носом в траву или лезла в коряги. Но крючки были жесткие, каленые, леска 0,4-0,5 мм, удилища металлические, да и катушки самые мощные, по тем временам, "Невские". Эти прочные снасти почти всегда выручали нас.

Даже если получался перекид в кусты или тростник, то наматываешь леску на рукав телогрейки и прешь, как трактор - или куст сломается, или леска оборвется. Тогда взрыв хохота, соленые мужские прибаутки, а ты привязываешь новую блесну, теряя драгоценное время и лучшее место заброса. Потом жди, когда оно освободится. Главное встать на удачное место и забросить туда, где у соседа только, что сошла рыбина, а он вытащил пучок травы и сейчас очищает блесну. Занимаешь место и когда сосед кладет рыбу в рюкзак выходя на берег, тогда ему ничего не остается, как кидать с неудобья, или туда, где много травы и щука помельче.

Азарт давал много сходов, много зацепов, да и друг с другом мы нередко путались лесками. Шла веселая, боевая ловля мощного хищника. Чуть подведешь щуку к берегу, как она начинает бешено мотать башкой, нередко блесна отрывается и пулей летит в тебя. Не успел увернуться, можешь получить травму. Такое было не раз. А щучина сойдет с крючка, отойдет на несколько метров в глубь, затаится и ждет, когда блесна снова пройдет мимо. Эта совершенная машина для убийств, прекрасно видит и понимает, что стальная блесна не пища. Она нападает на блесну, как на соперника и теряет самоконтроль. Вот отсюда корни "блатарской психологии" - «зачем мою территорию топчешь»? Хвать зубами и жертву ко дну. Иногда щука промахивалась и крючок цеплялся за брюхо. Тогда борьба ожесточалась. Спиннинг дугой, рыбина то в траву на дно, то в тростник, тянет как пятикилограммовая, а вытащишь, увы и ах, всего-то на килограмм. Дошло до того, что рюкзаки заполнились, мешков нет, а рыба все хватает и хватает. Стали выбирать только толстых, икряных щук, остальных отпускали. Мой старый рюкзак не выдержал очередной утрамбовки и стал расползаться по швам. Пришлось закончить рыбалку и перевязать его веревками и леской, чтобы хоть как-то дотащить добычу до дома.

Сгустились сумерки, а щука все шла и шла. Пятеро краснорожих мужиков, грязные, в икре и слизи от щук, с мокрыми, кровоточащими руками, стоя по колено в черной воде, с остервенением «полощут» поверхность залива. Гогот, «ржачка», прибаутки после каждой удачи или схода. Глаза горят, проснулся древний инстинкт охотника, столь редкий в наше цивильное, сытое время.

Едва угомонились, в темноте недолго и глаза друг - другу позацеплять крючками, да и рыбу уже некуда класть. А впереди еще грязная, скользкая дорога в три километра, до автобуса. Налегке, посветлу и то проблема, а тут ночь, да у каждого за спиной за двадцать килограмм. Больше часа добирались до шоссе, чумазые с ног до головы. Кое-как умылись в лужах, чтобы из автобуса не выгнали и лишь к двенадцати часам добрались до дома.