Виктор Корнев - Четыре реки жизни

Мне больше нравилось ловить в канале голавлей своим излюбленным способом – на корку хлеба. Пяток крупных голавлей за три-четыре часа лова при любой погоде были обеспечены. Да несколько щук и окуней нередко удавалось поймать на спиннинг. Где плеснулось, туда и блесну, голавли пусть подождут. Если оперативно и точно сработал, зубастая рыбина твоя. После обедневшей Белой, рыбалка здесь была раздольной. Много воды, много крупной и жадной рыбы. А что рыбаку еще надо для полного счастья!

Еще более удачливыми были поездки на море. Хороший друг Володя, недавно купил «Казанку» с мощным, сорокосильным «Вихрем» и мы, обычно, трое-четверо друзей, сбросившись на бензин, нередко мотались по морю за двадцать, тридцать километров от лодочной станции. Обычно плавали в сторону строящейся дамбы пруда-охладителя АЭС. Главное в бинокль увидеть, где на море «дерут» судака. Заметим, где кучкуются лодки, туда и прем, значит там стая. А попали на стаю – пять, десять килограмм глупых, с остекленевшими глазами судаков обеспечены за час лова.

Иногда попадались и десяти килограммовые сомы и даже жерехи. Кому, как везло. Из всех рыб самый спокойный это судак. Вытащишь его с десятиметровой глубины, он глаза выпучит и не шевелится. Как-то, одного трехкилограммового стал с крючка снимать, он мотнулся, а крючок мне в кисть. Глубоко залез, боль сильная, мужики ржут, а мне пришлось крючок ножом вырезать, резать самого себя родного. Хорошо, что водку не всю выпили, пришлось делать внутреннюю и внешнюю анестезию. Обидно, все ловят, а я истекая кровью, стою с вытянутой вверх рукой, чтобы ослабить кровотечение. Обмотал кисть полосками рваной майки, так и просидел до конца рыбалки инвалидом, наблюдая за чужой удачей.

Но не только не везло одному мне. Как-то раз, сильный ветер, раскачивающий лодку при ловле, в середине дня совсем рассвирепел и с каждым часом набирал обороты. Длинные валы, один страшней другого, вдвое выше бортов кормы, при неправильных маневрах, мгновенно заливал лодку. Хорошо, что было ведро и большой котелок. Хозяин вел лодку, а мы непрерывно откачивали воду из лодки и своими телами защищали борта от громадных валов, которые нес боковой ветер. Главное было оседлать вершину волны и как можно дольше на ней удержаться. Но волна идет к берегу, на мелководье, поэтому приходилось ее покидать, спускаться в ложбину между двух волн и мчаться, чтобы не попасть под очередной гребень. Здесь спасало мастерство нашего капитана. Надо было отойти от берега, наперерез волнам, оседлать очередную, самую мощную волну и затем проявить мастерство, чтобы не скатиться с ее гибкой спины. Чтобы соседняя волна не ударила в борт и не перевернула лодку. От переворотов спасала беготня от одного борта к другому. Хорошо, что вода и ветер были теплыми, а мы здоровыми и крепкими. Поэтому страха за жизнь не было и в помине. В любом случае нас прибило бы к недалекому берегу, но многого бы мы при этом не досчитались, и удочек, и рюкзаков. Измотавшись, изранив руки и ноги в кровь и набив шишек на голове с горем пополам приплыли на пристань лишь через три часа этого изматывающего и опасного водяного слалома.

С тех пор, чуть ветер начинает усиливаться, а на Цимлянском море это случается довольно часто, срочно сматывали удочки и искали места, где потише волнение и поближе к заливу, к лодочной станции. В такую погоду самое страшное было налететь на скорости на плавающее бревно – пробоина неминуема и лодка идет на дно со всем имуществом или, если успеешь открутить мотор, то получает нулевую плавучесть. Сплав леса в виде плотов и пакетов бревен практиковался то время, как более прогрессивный, по сравнению с молевым. Но бревна исхитрялись покидать связки и плавало их предостаточно. Особенно был забит плотами и связками из бревен лесной порт и его окрестности. В начале лета под ними обычно скапливалась крупная рыба, чтобы полакомиться обитателями его подводной части и мальками. Нередко и мы приплывали на эти плоты и пакеты, стоящие на мощных якорях, половить рыбу с ночевой, на субботу или воскресенье. Или порыбачить на вечерней зорьке, благо залив с плотами располагался неподалеку, почти в черте города.

После работы, снасти в руки и на боны. Ночью хорошо там брала крупная чехонь, густера и плотва. А днем и поутру можно было прихватить и килограммового сазана, щуку или окуня. Интересно было наблюдать за повадками рыб, сквозь щели между бревен, склонив лицо к воде и прикрывшись рукавами штормовки от отблесков света. В мутноватой зеленоватой воде, освещенной ярким южным, подводный мир просматривался на глубину до двух метров.