Тина Юбель: Это я, Дюк

Скучно, и идет дождь, говорит Дюк. Он сидит напротив меня за столом у себя на кухне, курит и смотрит в окно. Идет дождь. Смотрю на Дюка и жду, когда он заговорит, но он молчит и смотрит в окно. Он смотрит на дождь в тот момент, когда идет дождь. Наконец, чтобы сказать что-нибудь, я говорю: Дюк, давай поиграем. Мне в лом, говорит Дюк. Он курит. Дождь идет. Ничего не происходит. Это же скучно, Дюк, говорю я. Поиграй в приготовление кофе, говорит Дюк. Я встаю и варю ему кофе. Небо мрачное, оно бросает в кухню Дюка мрачный свет, если, конечно, существуют такие вещи, как мрачный свет. Мне такой свет действует на нервы. Включаю лампу, но Дюк поднимается и снова щелкает выключателем. Потом возвращается к столу и закуривает новую сигарету. Наливаю ему кофе. Сидим друг напротив друга и смотрим через стекло на дождь. Дюк курит и ждет, пока кофе остынет. Смотрю то на него, то снова на дождь. А потом говорю, мол, пойду, домой, Дюк, — и иду домой. Дюк кивает и говорит, что еще посидит. С улицы в темном окне кухни мне виден огонек его сигареты. Иду под дождем и мокну.

Давай играть, как будто мы пошли гулять с девушками, говорит Дюк. Представим себе двух симпатичных девушек и будем делать вид, что умеем жить красиво. Хоть повеселимся на славу! Дюк и правда какой-то буйный. Идет рядом со мной, в руке девушка, а во рту сигарета. Девушка похожа на Зою или на девушку, похожую на Зою. У меня тоже такая же девушка, но пока еще не в руках. У девушки Дюка волосы рыжее, чем у моей, но это ничего не значит. Девушки-это чудо, кричит Дюк и кружит свою в вальсе, вполне профессионально. Девушка визжит. На самом деле Зою зовут не Зоя, говорит мне моя девушка. Знаю, отвечаю я, нет людей, которых на самом деле зовут Зоя. Ведь всех девушек зовут Сабинами, говорю я ей и принимаю решение называть свою девушку Сабиной. Похоже, она не против, дает мне отпить пива из своей банки. Беру пиво и считаю, что девушка очень симпатичная. Как хорошо иметь двух симпатичных девушек, по одной на каждого, слышишь, Дюк, говорю Дюку. но Дюк разговаривает с Зоей. Мы куда-то идем по какой-то улице. Темно, наверное, ночь. Куда мы идем, Дюк, спрашиваю я. Двинем в какой-нибудь клуб, говорит Дюк. Девушкам нравится ходить по клубам. Он спрашивает Зою, какой клуб она предпочитает сегодня. Мы сидим в каком-то клубе на чем-то вроде дивана и пьем бутылочное пиво. А потом танцуем в другом клубе под какую-то музыку с нашими девушками. Потом Дюк сидит рядом со мной на еще чем-то диванообразном и курит. Мы смотрим, как девушки танцуют. Они милые, говорю я Дюку. За это время я уже привык к Сабине. Дюк не отвечает. Он стал мрачнее, чем раньше, но, может быть, это просто потому, что здесь мрачно. Скажи что-нибудь, Дюк, говорю я Дюку. Что ты видишь? Я вижу ужасно одетых людей, говорит Дюк. Чем отвратительнее одет человек, тем хипповее. Здесь одежда полный отстой, это хорошо, девушкам нравятся хипповые клубы. Ужасно одетые люди говорят о музыке, потому что ужасно одетые люди всегда так делают; говорить, не умея разговаривать, — это для них особый шик: рассказывают друг другу о том, что прочитали в музыкальных журналах, которые читают, чтобы скрыть, что читать не умеют. А редакторы музыкальных журналов одеты хуже всех. У тебя гнусное настроение, Дюк, говорю я. К тому же ты не знаешь ни одного редактора музыкального журнала. Верно, говорит Дюк. Дай мне сигарету. Я даю ему сигарету. Расслабься, Дюк, говорю я. Только когда мне исполнится тридцать, говорит Дюк и курит. Перед ним стоит Зоя, она спрашивает, пойдет ли он танцевать. Я не танцую, говорит Дюк. Но раньше ведь ты танцевал, говорит Зоя. Она права. Я только делал вид, что танцую, говорит Дюк. Зоя пожимает плечами и снова идет танцевать. Приношу нам пиво, одну бутылку отношу Сабине на танцпол. Мы танцуем и пьем пиво. От танцев лицо у Сабины становится красным, но ей идет. Я рад, что она не из тех, с голым пузом, потому что она мне нравится. Мне нравится на нее смотреть, поэтому я на нее смотрю. Пойдем позавтракаем, говорю я ей чуть позже. Где Дюк, спрашиваю я Зою. Зоя пожимает плечами. Дюка здесь уже нет, говорит она. Мы идем в какое-то кафе и о чем-то говорим — нам все равно, о чем говорить.

Мне скучно, говорит Дюк. Давай поиграем. Как будто мы спасаем мир. Или что-нибудь в этом роде. Как будто мы члены команды спасателей, у которых всего пятнадцать минут времени, чтобы обезвредить атомную бомбу, иначе взорвется весь Манхэттен. Он опускается на колени рядом со мной и осторожно отворачивает тяжелую черную металлическую крышку от тяжелого черного металлического ящика. У него чемоданчик, который ему идет; может быть, поэтому он его и носит. Он поворачивается ко мне и сует мне в руки пассатижи. Сейчас ты должен перекусить проволоку. Синюю или красную. Сам знаешь. Синюю или красную. Что ты делаешь? Он издевательски ухмыляется и вытаскивает из нагрудного кармана комбинезона сигарету. Здесь жарко. По потолку проходят трубы отопления. Дюк ухмыляется. Он швыряет свою недокуренную сигарету на пол и забирает у меня пассатижи. Наше время истекает, бэби, говорит он мне глупым и явно не своим голосом. Он прав. Красные цифры на дисплее двигаются к нулю. Дюк перекусывает пассатижами красную проволоку. Ничего не происходит.