Юстейн Гордер - Апельсиновая девушка

Среди ночи я встал и оделся. Надел теплую куртку, шапку, шарф и даже варежки. И вышел через стеклянную веранду на открытую террасу. Смахнув снег с кованой скамьи, я сел на нее. Наружные фонари я погасил.

Я смотрел на сверкающее звездное небо и пытался восстановить настроение той ночи, когда сидел здесь у отца на коленях. Мне казалось, я помнил, как он крепко прижимал меня к себе. Как он обнимал меня, чтобы я не выпал из космического корабля. И вдруг этот взрослый человек с раскатистым голосом начал плакать.

Я задумался над тем серьезным вопросом, который он мне задал. Но так и не решил, что я на него отвечу.

Первый раз мне стало очевидно, что и я тоже когда-нибудь покину этот мир и все, что мне дорого. Думать об этом было больно. Невыносимо больно. И на все это глаза мне открыл отец. А это уже другое дело. Человек должен знать, что его ожидает. Это все равно что знать, сколько у тебя денег на банковском счету. При этом меня радовала мысль, что мне еще только пятнадцать лет.

И тем не менее: может быть, несмотря ни на что, было бы лучше, если бы я вообще никогда не появлялся на свет, ведь мне уже сейчас невыносимо больно думать, что когда-нибудь я буду вынужден все это оставить. Однако я решил послушаться совета отца и не спешить с ответом на такой серьезный вопрос.

Откинув голову назад, я стал разглядывать звездное небо. Попытался представить себя летящим в космическом корабле. Упало несколько звезд. Я долго сидел на террасе.

Очень не скоро хлопнула дверь, и на террасу вышла мама. Уже начало светать.

«Ты здесь?» — спросила она, как будто не видела меня.

«Я не мог заснуть».

«Я тоже», — сказала она.

Я посмотрел на нее: «Надень что-нибудь теплое и посиди со мной», — попросил я.

Она быстро вернулась обратно. На ней было черное зимнее пальто, которое она носила с тех пор, сколько я себя помню. Но уверенности в том, что именно в этом пальто она была тогда в соборе, у меня не было. Тем не менее, когда она села рядом со мной, я сказал: «Теперь тебе не хватает только серебряной пряжки в волосах».

Она прикрыла рот рукой. Потом спросила: «Он написал и о пряжке?»

Вместо ответа я показал ей на большую планету, которая как раз всходила на востоке. Что это была за планета, было ясно без слов, она не мерцала, как все остальные звезды, и я на девяносто процентов был уверен, что это должна быть Венера.

Я сказал: «Видишь ту планету? Это Венера, а еще ее называют Утренняя звезда. Каждый раз, когда отец видел ее, он думал о тебе».

Когда человеком овладевают тяжелые мысли, ему хочется поговорить, но бывает, он предпочитает молчание. Мама предпочла молчание.

Но я прервал его: «Мы с отцом сидели здесь ночью накануне того дня, как его положили в больницу. Из его письма ты узнаешь и все остальное. А теперь здесь сидим мы с тобой».

«Георг, — отозвалась наконец мама. — Я жду и в то же время страшусь этого письма. Мне хочется, чтобы ты был дома, когда я буду его читать. Обещай, что не оставишь меня».

Я пожал ей руку. Мне казалось важным быть рядом с мамой, когда она будет читать письмо отца. Было бы неправильно, чтобы Апельсиновую Девушку утешал Йорген, когда она будет читать длинное письмо Яна Улава. Но и ему будет позволено прочитать письмо моего отца. Легко он не отделается.

Я сказал: «В ту ночь, здесь, на террасе, отец сказал мне, что должен нас покинуть».

Она резко повернулась ко мне: «Видишь ли, Георг… не знаю, смогу ли я еще раз говорить об этом. Есть одна вещь, к которой ты должен относиться с уважением. Ты понимаешь, что бередишь старую рану? Или не понимаешь?»

Она почти рассердилась. Точно рассердилась.

«Конечно понимаю», — сказал я.

Мы долго сидели, не проронив ни слова. Может быть, целый час. Я был поражен. Маме всегда быстро становилось холодно.

Увидев новую звезду или планету, я показывал ее маме, но вскоре звезды стали бледнеть, а когда рассвело, и вовсе исчезли.

Перед тем как уйти в дом, я снова показал ей на небо и сказал: «Там высоко вращается большое око. Оно весит более одиннадцати тонн, оно такое же большое, как паровоз, и держится с помощью двух крыльев».

Мама вздрогнула, она не поняла, что я имею в виду.

Я вовсе не собирался пугать ее, у меня и в мыслях не было рассказать ей какую-нибудь историю про привидения. Чтобы успокоить ее, я быстро сказал: «Это телескоп Хаббл. Око Вселенной».