Роман Солнцев - Золотое дно. Книга 1

Парни застропалили балку, кран задрал вверх стрелу и стал выбирать трос — балка, раскачиваясь на сильнейшем ветру, полезла к небу. Леха и Хрустов вскарабкались по лестнице на макушку столба над щитом — принимать груз и закреплять электросваркой. Вот и они, и балка сахарно освещены светом прожекторов — как космонавты в космосе. «Лишь бы не загремела бетонная балда, — думал Хрустов. — Не придавало бы кого! Но я понимаю так Васильева — чем выше ворота на тридцать седьмой, тем спокойнее людям в котловане, на них не полетят льдины. Ничего, как-нибудь…»

(Отсутствуют листа 2–3. Оставшиеся обгорели по краям — Р.С.)

…Около двенадцати часов ночи состоялось заседание штаба стройки.

— Кого нет, поднимите руки, — привычно пошутил Васильев.

Приехали Титов, Понькин и Таштыпов, из гостиницы позвонил Григорий Иванович — только, что прилетел, спрашивал, что нового. Алехин, Никифоров и прочие начальники с основных сооружений, казалось, решили здесь сегодня ночевать или байки рассказывать до утра. Распечатали пачки сигарет, чиркнули газовыми зажигалками — у каждого пламя длинное, как шпага, — видно, недавно заправили.

Васильев встал и предложил почтить минутой молчания память Игоря Михайловича Ивкина. Люди положили на стол желтые и красные каски, посреди стола давно погасла свеча, коротышка, похожая сейчас на крохотную балерину, изогнувшуюся в поклоне до полу.

— Товарищи, у кого что? — тихо спросил Васильев.

И слушая вечные их претензии друг к другу, он понимал: они обращаются к нему за советом или решением только потому, что так бывало всегда. Сейчас же мысли всех заняты совсем иным — но об этом не говорили. Сидели и ждали, как ждут брошенный вертикально вверх камень. Сами реку перегородили — сами пожинают первый ледоход…

(Бумага обгорела — Р.С.)

…поселок не спал. Пожилые люди, ссылаясь на ноющие кости, уверяли, что сегодня ночью пойдет. Да ледоход, можно сказать, уже наблюдался: смятые и раскрошенные льдины проскакивали через уцелевшие донные отверстия — и серозеленая шуга, выныривая под плотиной и рассыпаясь со звоном, как ящики со стеклом, крутилась в воронках и скатывалась к мосту. Но основная-то масса льда только еще собиралась в верхнем бьефе, и на любом расстоянии от плотины это чувствовалось. Волнение гнало людей из квартир и общежитии на улицу, на холмы. Слишком уж необычные условия для ледохода.

Ночь была беззвездная, а ветер усиливался. Сосны над поселком ходили, как тоненькие деревца, на мосту собралась толпа парней в белых рубашках, у многих в руках ружья и ракетницы, фонарики и гитары. То ли к бедствию готовились? То ли к празднику? Кто-то спел частушку:

Женский бедовый голос отвечал:

(Бумага обгорела — Р.С.)

…быстро подъехали. Возле штаба стоял зеленый «уазик» с красным крестом на дверце. «И врачи пожаловали, — отметил Васильев. — Кому-то стало плохо? Или наоборот, сегодня нет работы. Когда все в напряжении, никто не болеет».

— На дамбу! — кивнул Васильев Диме. — Отсюда плохо видно.

Но к машине уже бежал Туровский, размахивая руками, с телефонной трубкой в кулаке и мотком проволоки.

— Вы на банкетку? — кричал он сорванным голосом. — Меня возьмите! Здрасьте, Григорий Иванович! Пошло по гребенке… — выдохнул он, садясь на сиденье. — Как поезд.

— По гребенке?.. — ахнул Григорий Иванович.

Они выскочили на дамбу, отгораживающую котлован от безумной стихии. При свете прожекторов было видно, как серая масса медленно, очень медленно ползет налево, к водосливной части плотины, как хрустит, чавкает она… на первый взгляд, ничего страшного. Но что дальше?

— Ну и ну, — пробормотал Васильев, смяв в кулаке кепку, которую едва не унесло ветром. — Льдины лезут друг на дружку, как быки на коровушек… извините за бедный юмор.

Подкатили на машинах Титов и Понькин. Все напряженно вглядывались в сумрак.

— Что это слева? Звезда упала…

— Это не звезда, лампочка на стреле крана. Стрела повернулась.

— Бросьте, товарищи, на столбах никого уже нет. Краны обесточены.

— Значит, люди с фонариками?

— Кто разрешил?!

В эту минуту кто-то отчаянно завопил рядом:

— Ну, давай, Зинтат, жми поскорей!