Евгений Будинас - Давайте, девочки

– Ничто с возрастом не проходит, – сказал он зло.

Сначала они ищут Будущего Принца, придумав себе «возвышенный идеал», потом находят «абы что» и пытаются подогнать его под свои придумки, обстругивая, как папа Карло… Поняв, что все не совпало, бегут. Или – того хуже – сожительствуют. И до старости сводят с ним счеты. Полагая, что это и есть любовь…

– А что же тогда по твоему – Любовь?

– Любовь – это процесс, – нарочито грубо сказал Рыжюкас, чтобы понятней, – он происходит в постели. И начинается не с розовых слюней, а с кровати.

– Тогда это не любовь, а секс. – Она все знала.

Он снисходительно улыбнулся:

– Секса без любви не бывает. Это один из постулатов моей Системы.

– Как это?!

– Просто, как в учебнике. Называется половая близость, заканчивается, извините, оргазмом… Или близко к нему. При этом человек неизбежно оказывается на самой вершине Любви. Даже если он трахается в борделе. Это может быть мгновенной вспышкой, а может стать озарением на всю жизнь.

– Любовь?! В борделе? С кем попало? – На ее лице детский ужас. Нет, пожалуй, ужас был все же наигранным.

– На самом деле, – скрыв от нее улыбку, произнес он серьезно, как на лекции в обществе сексологов. Ему нравилось ее слегка эпатировать. – Сам предмет любви, то есть Вася или Коля, даже менее важен, чем процесс.

– Что-что?!

– Если любишь трахаться, настроить себя на Васю вовсе не сложно. Ну а потом – привыкаемость. Вот тебе и вся любовь…

– Ты хочешь сказать, что любви без секса не бывает?

– Сколько угодно. Но это другое занятие. Оно даже называется как-то безумно…

– Возвышенная любовь? – спросила она обиженно.

«Над чем возвышенная?» – скривился он, подумав, что честности даже с собой от нее, пожалуй, никогда не добьешься, не прорубившись сквозь все эти «возвышенности». Но распинаться сегодня ему почему-то не хотелось.

– «К чему любить, к чему страдать, коль все пути ведут в кровать?», как любила напевать наша дворовая прима Муська-давалка. Кстати, она никогда не торговалась. И сама выбирала, с кем ей… ходить в кино.

– Она у тебя вообще идеал. А все правила у тебя примитивные и какие-то приблатненные.

– Не приблатненные, а дворовые. Был дворовый кодекс, когда все называлось своими именами. Лучших правил я не нашел. Ну, может, кроме формулы «Чем выше интеллект, тем ниже поцелуи»… Но это уже не во дворах, где поцелуи, пожалуй, были все же примитивными.

Маленькую знобило. Видимо, начиналась простуда.

– Хорошо было твоей Муське, – говорила она, зябко кутаясь в одеяло, когда, придя в номер и приняв ванну, она улеглась, а он принялся заваривать чай кипятильником (что в отеле строжайше запрещено), специально прихваченным у сестры. – Она-то была свободна. И никто ее не доставал с нравоучениями…

Посмотрев на нее внимательно, Рыжюкас по тени смущения на лице и едва заметной лукавости во взгляде почувствовал, что она куда-то клонит.

– В то время ведь все было иначе…

Он решил ей подыграть:

– Никогда ничего не бывает иначе. И свободная любовь была и будет всегда, и ханжеская мораль. Здесь дело выбора, и я лично выбираю свободу.

– Всегда?

Он кивнул. Тут она и вырулила:

– Ну так скажи, а если мальчик полюбил девочку, которая… любит делать минет таксистам? – Она посмотрела на него в упор. – Тогда что?

– Тогда ему остается только одно, – спокойно произнес он, – радоваться каждый раз, когда ей это удалось.

Она не поверила.

– А если его это бесит?

– Значит, он не ее полюбил, а какую-то другую девочку…

– Ага… Ты все понимаешь! – она наконец вышла на цель. – Но так почему же ты тогда… так прессуешь и воспитываешь меня?

– По инерции, – улыбнулся он. Ему нравилось, когда она начинала хитрить и что-то свое выстраивать. – Только учти: это уже никакой не пресс… Так, семечки… В том-то и дело, что ты устраиваешь меня какая есть.

– Ты меня – тоже. Но… – Она продолжала вести свою линию. – А если бы ты был на его месте?

– Любовь зла, сказал бы я, полюбишь и козла.

– Опять твои дворовые штучки. Но это и у нас во дворе говорили… – Малёк посмотрела на него уже совсем испытующе. – А вот если бы… Если бы на ее месте была я? – Она захлопнула дверцу ловушки. – Ты как бы к этому отнесся?

– К чему? К тому, что ты хочешь меня испытать? – он засмеялся.

Ладно, мелькнула шальная мысль. Не перейти ли к практике? Тем более что он давно собирался сводить ее в мастерскую к Саулюсу, показать его живописные работы.